13 октября в 16:00 Брежнев открыл заседание Президиума, сразу же перешедшее к единодушному осуждению деятельности Никиты Сергеевича. Хрущев пытался «переломить» ход событий, но безуспешно: все выступавшие (Л. И. Брежнев, П. Е. Шелест, А. Н. Шелепин, А. П. Кириленко, К. Т. Мазуров, Ш. Р. Рашидов и другие) требовали его отставки. На следующий день Хрущев отказался от сопротивления. «Вы уже все решили», – бросил он в лицо соратникам, хотя и не удержался от упрека в поддержке всех его инициатив. Сломленный Хрущев согласился подписать заранее заготовленное заявление об отставке. Страна узнала о смене власти лишь 16 октября, тогда же с главных улиц исчезли портреты Хрущева, а из газетных киосков – его труды.

Однако сам бывший лидер в заключительном слове на заседании Президиума сквозь слезы назвал свою отставку «победой партии». Дело не только в формальном соблюдении процедурных норм, хотя, как известно, демократия начинается с процедуры. Начавшийся процесс «раскрепощения» общества и «десталинизации» при всей непоследовательности этого курса все же изменил условия и «атмосферу» политического соперничества среди «наследников» Сталина. Силовое воздействие и в 1964 г. не исключалось, но было сведено к минимуму по сравнению с событиями 1949–1957 гг. Хрущев мог гордиться, что итогом его правления было простое голосование, «тогда как Сталин велел бы их всех расстрелять».

Был и еще один результат. К концу хрущевского десятилетия власть навсегда лишилась божественного ореола в глазах «простых советских людей», а сами они почувствовали себя обманутыми: их вроде бы подвели к дверям коммунистического рая, но вход разрешался лишь начальникам и прочей номенклатуре. С этого момента духовный кризис советского строя сделался почти необратимым. Мы не можем, конечно, уверенно сказать, что последовало бы за отставкой Хрущева в 1957 г., но, возможно, многих разочарований хрущевской эпохи удалось бы избежать. Обновление же руководства было неизбежно – сталинские «зубры» должны были в любом случае уступить свое место. А «технократически» – государственная верхушка, пожалуй, легче могла бы трансформировать систему примерно по китайской модели.

Аксютин Ю. В. Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953–1964 гг. М., 2004.

Доклад Н. С. Хрущева о культе личности Сталина на xx съезде КПСС: Документы. М., 2002.

Зубкова Е. Ю. Общество и реформы 1945–1964. М., 1993.

Молотов, Маленков, Каганович. 1957: стеногр. июньского пленума ЦК КПСС и др. документы. М., 1998.

Сушков А. В. Президиум ЦК КПСС в 1957–1964 гг.: личности и власть. Екатеринбург, 2009.

Таубман У. Хрущев. М., 2005.

1968. «Я – могу – говорить!»

25 августа 1968 г. в Москве на Красной площади, в самом сердце столицы и в 100 метрах от Кремля, над сенатским куполом которого развевалось красное знамя с серпом и молотом, произошло невероятное. Это была политическая демонстрация в поддержку Пражской весны – попытки радикальных демократических преобразований, закончившейся вводом советских войск в Чехословакию. Семь человек – Константин Бабицкий, Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов и Виктор Файнберг – сели на парапет у Лобного места и развернули изготовленные дома плакаты. На них было написано: «Да здравствует свободная и независимая Чехословакия!» по-чешски и «Позор оккупантам!», «Руки прочь от ЧССР!», «За вашу и нашу свободу!» по-русски. Демонстрация продлилась несколько минут, которые потребовались, чтобы до Лобного места добежали сотрудники КГБ (Комитета государственной безопасности, преемника ВЧК – ГПУ – НКВД) в штатском, дежурившие на Красной площади в ожидании выезда из Кремля чехословацкой делегации. Плакаты вырвали из рук демонстрантов, а их самих, несмотря на то что никто не сопротивлялся, избили и затолкали в машины. В октябре состоялся суд, по приговору которого «за антисоветскую деятельность» двоих отправили в лагерь, троих – в ссылку, одного – в психиатрическую больницу. Горбаневскую, у которой был грудной ребенок, отпустили. Несмотря на цензуру и всеобщее молчание, об этой демонстрации узнали в СССР и во всем мире. Узнал о ней и народ Чехословакии, перед лицом которого семеро смельчаков спасли честь России и россиян – ценой собственного благополучия, здоровья, а для некоторых из них и жизни.

Горстка людей выбрала и реализовала альтернативу – стать свободными гражданами в несвободной стране. Горстка граждан показала всем остальным, как это делается, и навсегда впечатала этот опыт в память нации. Обратившись к герценовскому лозунгу времен второго польского восстания 1863–1864 гг. – «За вашу и нашу свободу!», – они не только продолжили традицию гражданского сопротивления и независимого противостояния неправой власти, но и начали вновь тот процесс, о котором писал Герцен применительно к николаевской эпохе: «…под личиной наружного рабства свершалось внутреннее освобождение». Десятки сопротивлявшихся в 60-е гг. превратились в сотни в 1970-е и изменили не только советскую ментальность, но и жизнь в 1980-е. Их было меньшинство, но по закону, сформулированному социологом Вильфредо Парето, для начала перемен в стране должна накопиться «критическая масса» в 20 % несогласных граждан. Когда после описанных событий прошло 20 лет и выросло новое поколение, началась перестройка. Годы брежневского «застоя» в значительной степени подготовили ее грузом накопившихся проблем и противоречий, а также складыванием форм и кадров самой различной оппозиции и несогласия. Как кричал в своих песнях Владимир Высоцкий, «и ни церковь, ни кабак – / Ничего не свято! / Нет, ребята, все не так! / Все не так, ребята…».

«Новый курс» Брежнева

Смена руководства КПСС в 1964 г. в разных кругах была встречена по-разному. Одни ожидали реставрации былых порядков и корректировки «волюнтаризма и субъективизма» Хрущева, другие надеялись на продолжение десталинизации, которой на xxii съезде КПСС был, по-видимому, дан новый импульс (вынос тела Сталина из Мавзолея, переименование Сталинграда в Волгоград, так и не выполненное решение о сооружении на Красной площади памятника жертвам политических репрессий). Главный редактор «оттепельного» журнала «Новый мир» Александр Твардовский в программной статье первого номера за 1965 г. писал: «Мы приветствуем споры, дискуссии, как бы остры они ни были, принимаем самую суровую и придирчивую… критику. Мы считаем это нормальной жизнью в литературе. И сами не намерены уклоняться от постановки острых вопросов и прямоты в своих суждениях и оценках. На том стоим». Резонанс статьи был огромный, и спустя несколько месяцев в «Известиях» появился ответ другой стороны – статья известного скульптора, автора знаменитых монументов Мамаева кургана Евгения Вучетича. Он предупреждал, что «есть правда и есть только видимость правды, есть правда факта и правда явления. И надо обладать острым, проницательным взглядом художника, чтобы отделить одну от другой». Деление правды на разряды (прямо по Булгакову – «кароши люблю, плохой – нет»), конечно, готовило отказ от нее вообще. Имя автора статьи о «двух правдах» быстро стало нарицательным, а сама она воспринималась как манифест консерваторов. Развитие этого направления в 1960-е гг. не встретило серьезного сопротивления «наверху», да и номенклатура устала от перемен с непредсказуемыми последствиями и жаждала стабильности.

Взамен утопически-мобилизационой хрущевской идеи о построении коммунизма к 1980 г. партийными идеологами выдвигается теория «развитого социализма» как