Дорога в удобном открытом паланкине показалась Такеси приятной, к тому же носильщики были опытными и бежали в ногу, благодаря чему паланкин не сильно трясло.

Когда они подъезжали к деревне, весело залаяли собаки, и сразу же несколько ребятишек вылетели навстречу, чинно приветствуя высокого гостя, на паланкине которого красовались гербы клана Фудзимото.

Носильщики прекрасно знали дорогу к дому старосты, поэтому Такеси добрался туда без проблем. Староста вышел лично встречать гостя, первым делом сообщив, что самурай Хёбу Мията, отвечающий за порядок в деревне, к которому Такеси и должен был обратиться за разрешением поселиться в Миясу, как раз обедает у него.

Довольный таким счастливым стечением обстоятельств, Такеси поспешил в дом, рассчитывая в один день и получить разрешение, и договориться со старостой о начале строительства.

В комнате за накрытым столом сидел высокий молодой самурай с длинным лошадиным лицом и усами, подстриженными на китайский манер. Скорее всего, точно такие усы носили отец и дед управляющего деревней. Длинные, похожие на два мышиных хвостика усы долгое время составляли часть облика настоящего самурая. В былые времена самурай без усов не считался самураем вовсе, так как нос и усы под ним убитого самурая отправлялись в ставку врага как свидетельство о смерти героя и доблести того, кто его, собственно, и укокошил. В те дикие времена отчет перед своими командирами велся не головами, а именно носами, причем нос, под которым не было никаких волос, не засчитывался, так как мог прежде принадлежать женщине. А в чем доблесть войти в деревню, перебить там беззащитных крестьянок и поотрезать им носы? Были и такие нечестные воины, которые пытались всучить своему командиру носы женщин и детей за носы убиенных ими самураев. Что греха таить, конечно же, были.

Поэтому самураям предписывалось особенно тщательно следить за своими усами, как за единственной их частью, которая отправлялась в гости к врагам.

Хёбу Мията, да, Такеси неоднократно видел его прежде в замке. Раньше, правда, он отчего-то не замечал, каким величественным выглядел управляющий деревней Миясу. Какая у него прямая спина и расправленные плечи, какой проникновенный взгляд и эта манера улыбаться уголками губ.

Рядом с самураем сидели две женщины: одна — совсем юная, с высокой прической, заколотой длинной шпилькой, другая — попроще, с плоским лицом и огромными выразительными глазами. Рядом со старостой — его пожилая жена, вся седая, с круглым добродушным лицом с двумя бородавками на правой щеке, и молодая в синей юкате, должно быть дочь. Во всяком случае, она была разительно похожа на мать. Только волосы были иссиня-черными, и на лице не наблюдалось бородавок.

Такеси ощутил легкое головокружение и поспешно опустился на колени, кланяясь, самурай тоже низко поклонился гостю, после чего вновь приосанился на кожаной подушке. Тем временем служанка указала Такеси его подушку, на которую старик тотчас и устроился, украдкой поглядывая на Хёбу-сан.

— Наш господин только что рассказал нам занимательную историю о человеке, преследуемом демонами, — подсаживаясь к столу, сообщил староста. — Наш Хёбу-сан — великолепный рассказчик, мало кому это дано.

Самурай напротив Такеси молча слушал похвалы, полуприкрыв тяжелые веки.

«Вот так же обычно сидел на своей подушке в замке покойный Кияма, — пронеслось в голове Такеси, — как же он похож на Кияма, не лицом, не фигурой, повадками… Не иначе его незаконнорожденный сын!»

— А в самом деле, Хёбу-сан, а не повторите ли вы эту замечательную историю для господина Такеси. Ведь он, Такеси-сан, надо знать, большой ученый и всю жизнь при нашем покойном даймё был. Да смилуются над ними боги!

— Действительно, Хёбу-сан, — поддержала идею старосты одна из женщин, — а почему бы вам не рассказать еще раз об этом бедолаге, которого сверху атаковали демоны, а внизу поджидал с раззявленной пастью дракон?

— Не люблю рассказывать одну и ту же историю по два раза. — Хёбу Мията сидел с закрытыми глаза, точно слушая что-то доступное только ему, сидел и улыбался — не человек а медитирующий Будда! — Впрочем, я мог бы рассказать что-нибудь другое, по желанию присутствующих здесь. — Он обвел внимательным взглядом собравшихся, явно наслаждаясь всеобщим вниманием.

— Вы желаете, чтобы кто-нибудь из присутствующих предложил вам тему? — Староста впился вытаращенными глазами в умиротворенное молодое лицо Хёбу Мията, с изящными, ухоженными усами. — Но это такая честь, такая честь! Право, не знаю. Недостоин такой чести. Вот разве что наш гость, многомудрый Такеси-сан, секретарь покойного Кияма-сан… Да, с его умом и знанием жизни можно интересную тему найти.

— Действительно, Такеси-сан, а придумайте, о чем расскажет нам Хёбу-сан, только не очень сложное, чтобы и женщины могли понять, — рассмеялась жена старосты.

— Расскажите нам о женщинах. — Такеси принял чашечку с чаем, не переставая изучать лицо Хёбу Мията, которое казалось ему одновременно и знакомым и незнакомым.

— О женщинах так о женщинах. Я расскажу вам, как Будда оценивал разные типы жен, достающиеся мужьям. Думаю, что эта тема, так или иначе, будет интересна всем присутствующим. — Он пригубил из своей чашки, скорее не глотнул, а именно коснулся поверхности чая губами, как это любил делать Кияма, и, вдохнув аромат, закрыл глаза. — Мудрые священные книги сохранили для нас наставления для всех жен, — начал он с расстановкой. — В свое время я прочитал их великое множество, но самыми интересными мне показались слова самого Будды, когда один человек попросил его дать наставления для его невестки.

Из-за щелок век мелькнул задорный огонек.

— Будда сказал, что… — он сделал паузу, словно ожидая, что ему помогут, и, не дождавшись, резко повысил голос, как актер театра Кабуки, — жены делятся на убийц, воровок, госпож, друзей и служанок.

Услышав это, женщины начали вскрикивать, закрывая лица рукавами и веерами, а староста от неожиданности громко пустил газы.

— Да, именно так, — подтвердил слова Просветленного Хёбу Мията, — убийцы, воровки, госпожи, друзья и служанки — все в восходящем порядке от самого плохого — жены-убийцы, ненавидящей своего мужа и стремящейся сделать его жизнь адом и в конечном итоге свести его в могилу. Воровки, тайком от мужа отдающейся другому. Госпожи, властвующей над мужем. Друга, с которым мужчины могут поделиться и горем и радостью, получив совет и поддержку. Высшая форма жены, названная великим Просветленным, есть форма «служанка» — женщина-служанка, всегда заботятся о своем супруге, помогает ему. Высшая цель женщины — быть служанкой для своего мужа, — он сделал выразительную паузу, открывая глаза и оглядывая всех присутствующих, — но высшая цель мужчины — стать идеальным слугой