даже расстроенным, обняв ребенка, он какое-то время оглядывал сад, словно потерял что-то. Хана низко поклонилась господину и побежала в дом сообщать о возвращении хозяина.

Когда в дверях показалась «мама», Хёбу-сан долго всматривался в ее лицо, словно забыл что-то и теперь пытался вспомнить.

— Вам нездоровится? — осведомилась она, стараясь придать голосу самый мягкий, обволакивающий тон.

— Отчего же, я вполне здоров. Проголодался только. — Он окинул взглядом дом, все еще не решаясь войти. — Чем занимались в мое отсутствие?

— Да вы же отсутствовали всего одну стражу! — всплеснула руками супруга. — Что тут могло произойти, ну служанки явились с покупками, сын ваш занимался в саду как большой, делал упражнения с мечом, то есть с палкой, конечно. Вы бы его похвалили, что ли?

— Сын? — Отец поглядел на ребенка так, словно видел его впервые. — Что же, нашему сюзерену нужны настоящие самураи. Хочешь быть воином, как твой отец?

Павел не понял обращенной к нему фразы, так как «отец» говорил слишком быстро.

— Ваш сын будет самым лучшим самураем, даймё Умино будет рад взять такого славного воина себе на службу. — Она кивнула в сторону замка, так что Павел сумел наконец въехать в смысл сказанного.

— Даймё Кияма-сан щиндаимас (князь Кияма умер), — наконец выдавил он из себя, — има кара даймё Умино (с этого времени даймё Умино).

Получилось, конечно, не бог весть что, но понять можно.

— Хай. Со-десу. (Да. Конечно.) — кивнул отец, с интересом поглядывая на ребенка.

— Ваташива уми мита. (Я видел море.) — выдавил из себя заранее заготовленную фразу.

— Уми? — Отец сделал движения руками, как будто плавал кролем.

— Най. Уми джанай, юмэ. (Не море, сон.) — поправился он. — Ваташива юмэ мита. (Я видел сон.).

— Юмэ? — Отец, должно быть, хотел представить как-то свою спутницу, но Павел ему мешал.

— Хай. Юмэ. (Да. Сон). Ваташива Арекусу Грюку мита. (Я видел Алекса Глюка.) — Он выдохнул, собираясь с мыслями: — Кара ханасу: аната ките, аната ките. (Он сказал: иди сюда, иди сюда.) — Он сделал движения рукой, как будто зовет к себе. — Отоосан! Онигайши масс. Арекусу Грюку ваташини айтай. Хонто айтай. Ваташино као метай. (Отец! Прошу вас. Алекс Глюк скучает обо мне. Правда, скучает. Хочет мое лицо увидеть.) — Он вздохнул, размышляя, что бы еще такое ввернуть из недавно разученного.

— Арекусу Грюку? — вытаращился отец.

— Каминоке широй. (Светлые волосы.) — кивнул сын, подтверждая, что речь идет именно о Золотом Варваре.

— Анатава Арекусу Грюку мита? (Ты видел Алекса Глюка?) Доку дес ка? (Где?)

Павел застыл, не зная, что сказать. Ему на помощь пришла мама. Она говорила какое-то время, показывая в сторону замка и поминая покойного Кияма. Должно быть, хотела, чтобы муж вспомнил роскошные похороны, где их сын Мико мог приметить единственного иноземца, присутствующего на церемонии.

Слушая жену, отец опустился на корточки рядом с сыном, внимательно всматриваясь в его глаза.

Он снова что-то спросил, но Павел не понял ни единого слова. С таким трудом завоеванное было внимание родителей ускользало теперь неведомо куда.

Из кухни прибежала служанка, с поклоном сообщившая о том, что обед готов.

Должно быть, отец спросил, ел ли ребенок, и, узнав, что того уже кормили, потерял к нему всяческий интерес. Вместе с незнакомой женщиной он вошел в дом, где сразу же сел на подушки.

Шанс был упущен. В отчаянии, что его план не сработал, Павел швырнул на землю палку, с которой еще совсем недавно упражнялся, так, словно она была настоящим мечом, и хотел уже отправиться на задний двор, как вдруг отец окликнул его.

Позволив служанке разуть себя, Павел поднялся по ступенькам и сел прямо на пол напротив отца.

— Анатано хаха намае нан дес ка? (Как имя твоей матери?) — шепотом поинтересовался отец.

— Ваташино хаха? Хаха. (Моя мама? Мама.) — Павел почесал затылок. А действительно, должно же ее как-то звать. Получилось неудобно.

— Анатано конзука нан-нин? (Сколько человек в твоей семье?) — вступила в разговор до этого молчавшая девушка. Со стороны это могло выглядеть так, что взрослые устроили ребенку потешный экзамен.

— Ваташино кодзука… — Павел задумался. — Отоосан, — он показал на отца, — хаха, обасан, оджисан, какей то рейши. (Мама, бабушка, дедушка, старший брат и младшая сестра.) — Он утер взмокшее от стараний лицо. Взрослые за столом переглянулись. — Блин, себя-то забыл! — Начал было он по-русски и тут же осекся: — То ваташива.

Но было уже поздно. Неожиданно «отец» сгреб его в железные объятия, так что Павел чуть не выблевал недавно съеденную пшенку. Глаза вытаращились от ужаса и напряжения, легкие не принимали воздух.

— Пусти, тварь! — выдавил он по-русски, отчаянно молотя отца свободными ногами.

— Павел Леонидович Пехов, если не ошибаюсь? — выдохнул ему в лицо «отец» и тут же разжал смертоносные объятия, давая бывшему десантнику глоток свежего воздуха.

Глава 51

В ОКРУЖЕНИИ СВОИХ

Если мне предложат в следующем рождении стать Буддой, я откажусь от этой чести, так как мое место — быть самураем моего клана, честь и принципы которого я буду защищать столько воплощений, сколько это потребуется.

Тода Хиромацу. Секреты школы Голубого тигра

Вопреки общему мнению, будто бы крестьян много, точно грязи, можно с уверенностью сказать, что это не так. Много детей может быть у зажиточных даймё или придворных, которые собирают налоги и с этого существуют. А откуда средства на содержание большой семьи у простых крестьян, да и если отыщутся какие-то крохи или добрые родители оставят себе всех детей, которых даст им Будда, возникает вопрос — куда их всех девать, когда они подрастут?

Сын крестьянина должен наследовать надел своего отца, а если у крестьянина несколько сыновей? Как разделить и без того скудный участок земли? Разрезать на несколько частей, чтобы хозяин каждой отдельной части отдельно подох с голоду за компанию со своей новой семьей?

Хорошо плодиться самураям, дети самураев становятся самураями, им не нужно выделять землю, нет коня — пойдет в пехоту, не очень здорово, конечно, но что поделаешь. Нет мечей — тоже не проблема, многие господа сами полностью экипируют своих воинов, самурай живет на всем готовеньком. Умрет самурай раньше положенного срока, ну и слава Будде, отмучился, стало быть.

Воины на земле не переводятся, самураи гибнут и гибнут, а значит, они всегда нужны. Одна и та же семья порой отдает своему сюзерену одного за другим всех своих сыновей, самураи всегда востребованы. Не этому хозяину, так другому. Не получится служить родному клану, пойдет к врагам клана.

Куда хуже с крестьянами. Крестьянин нипочем не может позволить себе растить второго, тем более