если он не сможет это сделать? Если не станет сражаться?

— Ради любви Господа, надень ремень! — крикнул Изгримнур.

Старик посмотрел на него, наклонился и поднял ремень с мечом, потом обнажил Квалнир, позволив ремню с ножнами упасть на землю. Он держал оружие небрежно, без всякого желания.

— Матра са Дуос, — с отвращением сказал Аспитис, — он даже не знает, как держать в руках меч. — Он сбросил плащ, остался в желто-серой куртке с черной окантовкой и сделал несколько шагов в сторону Камариса, который с недоумением на него посмотрел. — Я убью его быстро, Мириамель, — заявил граф. — А ты очень жестока, если заставляешь старика драться. — Он поднял оружие, сверкнувшее под белым рассветным небом, и направил острие к незащищенному горлу Камариса.

Квалнир неуклюже поднялся вверх и отбил клинок Аспитиса. Раздраженный граф нанес новый удар. И вновь сталь ударилась о меч герцога и ушла в сторону. Мириамель услышала, как державший ее солдат тихонько фыркнул, увидев разочарование своего хозяина.

— Вот видите! — воскликнула она, заставив себя рассмеяться, хотя ей было не до смеха. — Трусливый граф не в силах справиться даже с противником в столь преклонном возрасте.

Аспитис атаковал более энергично. Камарис, двигаясь как человек во сне, защищался, перемещая Квалнир обманчиво плавными дугами. Так он отбил еще несколько коварных ударов.

— Я вижу, твой старик когда-то владел мечом. — Граф слегка задыхался. — Это хорошо. Я бы чувствовал себя не лучшим образом, если бы мне пришлось убить человека, неспособного себя защитить.

— Сражайся! — закричала Мириамель, но Камарис не собирался переходить в атаку.

Его движения стали более текучими, древние навыки постепенно пробуждались после долгого сна, но он лишь защищался более тщательно, блокируя каждый выпад, уводя в сторону клинок противника, сплетая стальную паутину, которую Аспитис не мог преодолеть.

Теперь схватка пошла всерьез. Стало очевидно, что граф Эдны и Дрина очень хороший фехтовальщик, и он довольно быстро понял, что его противник совсем не прост. Аспитис немного ослабил натиск и теперь использовал более осторожную и гибкую стратегию, однако и не думал прекращать поединок. Он увлекся, и причиной тому была либо гордость, либо проснулась звериная часть его натуры. Между тем Камарис сражался только из-за того, что у него не оставалось другого выхода. Мириамель показалось, что у него несколько раз появилась возможность перейти в успешную контратаку, но он лишь ждал, когда противник снова нападет.

Аспитис сделал несколько обманных движений, потом неожиданный и очень опасный выпад, однако Квалнир каким-то образом оказался в нужном месте и оттолкнул в сторону клинок графа. Аспитис нацелился в ноги Камариса, но старик без особой спешки, не теряя равновесия, отступил на пару шагов назад, и его плечи заняли нужное положение, чтобы отразить новую атаку графа. Он был подобен воде, перетекая туда, где появлялось свободное пространство, отступая, сохраняя баланс, принимая каждый удар Аспитиса и отводя его то в одну, то в другую сторону. На лбу у старика появились капли пота, но лицо сохраняло выражение спокойного огорчения, словно ему приходилось наблюдать, как двое его друзей обмениваются бранными словами.

Мириамель казалось, что поединок продолжается мучительно долго. Хотя она знала, что ее сердце бьется очень быстро, у нее было ощущение, что между ударами проходят долгие мгновения. Противники — граф с изуродованным лицом и высокий, длинноногий Камарис — медленно перемещались от рощи сосновых деревьев вдоль заросшего травой склона, словно два мотылька, вьющихся вокруг пламени свечи под серым небом. Когда граф снова пошел в атаку, Камарис наступил в яму и потерял равновесие; Аспитис тут же воспользовался полученным преимуществом и сумел задеть руку старика, появилась кровь. Мириамель услышала, как от собственного бессилия выругался Изгримнур.

Казалось, небольшое ранение что-то разбудило в Камарисе. Хотя старик все еще не переходил в атаку, он начал энергичнее работать мечом, и звон клинков эхом разносился по долине озера Тритинг. Однако Мириамель опасалась, что этого может оказаться недостаточно, ведь, несмотря на невероятную стойкость, Камарис стал уставать. Он снова споткнулся, на этот раз неровная земля оказалась ни при чем, и очередной выпад Аспитиса достал плечо Камариса, вновь потекла кровь. Но и граф начал уставать: после серии атакующих ударов, каждый из которых старик парировал, граф, тяжело дыша, отступил на несколько шагов и наклонился, словно едва держался на ногах. Мириамель заметила, как он поднял что-то с земли.

— Камарис! Берегись! — закричала Мириамель.

Аспитис швырнул горсть земли в лицо старика и стремительно атаковал, рассчитывая закончить поединок одним ударом. Камарис отшатнулся и прикрыл глаза, но Аспитис был уже рядом. Через мгновение граф с воем упал на колени.

Более длинная рука Камариса позволила ему нанести плоский удар по предплечью графа, клинок отскочил вверх, и его острие по диагонали прошло вдоль лба Аспитиса — его лицо тут же окрасилось алой кровью. Граф наклонился вперед, а Камарис, все еще пытавшийся вытереть глаза, в которые попала земля, ударил своего противника рукоятью Квалнира по голове. Аспитис рухнул на землю, как бык на бойне.

Мириамель вырвалась из рук солдата и бросилась к Камарису. Старик опустился на землю: он задыхался, выглядел усталым и недовольным, как ребенок, которого попросили сделать слишком много. Она быстро осмотрела его и убедилась, что раны неопасны, взяла из его руки Квалнир и встала на колени рядом с Аспитисом. Граф дышал, хотя не слишком глубоко. Она перевернула его на спину и несколько мгновений смотрела на окровавленное лицо сломанной куклы… и что-то в ней изменилось.

Пузырь ненависти и страха, который находился у нее внутри после бегства с «Облака Эдны», пузырь, ставший больше, когда она поняла, что Аспитис ее преследует, внезапно лопнул. Граф вдруг показался ей таким маленьким. В нем не было никакой значительности, всего лишь потрепанная, сломанная вещь, ничем не отличавшаяся от плаща, брошенного на спинку стула, который в детстве вызывал у нее ночные кошмары. Наступило утро, и в лучах солнца демон вновь превратился в смятый плащ.

По лицу Мириамель пробежала улыбка. Она прижала клинок к горлу Аспитиса.

— Послушайте! — крикнула она солдатам Аспитиса. — Вы хотите объяснять Бенигарису, как умер его лучший друг?

Изгримнур встал и отпихнул в сторону острие копья, которое направлял на него солдат.

— Хотите? — повторила Мириамель.

Солдаты молчали.

— Тогда отдайте нам ваши луки — все, без исключения. И четверку лошадей.

— Мы не станем отдавать тебе лошадей, ведьма! — сердито крикнул один из солдат.

— Что же, хорошо. Значит, вы отвезете Аспитиса с перерезанным горлом к герцогу Бенигарису и расскажете ему, что его прикончили старик и девушка, а вы стояли и смотрели — ну, если, конечно, вы уйдете отсюда живыми, а для