Если это не мать и отец, а мачеха и отчим - меняет ли это хоть что-нибудь?

Не для меня.

Если же отец хочет уничтожить дитя, которое во младенчестве бросил, за то, что оно любит мачеху и отчима, как родных - имеет ли он на это право?

Не имеет, брат мой.

Твой вечный дождь, твоя дурная поза, твои бессилие и злоба, сплавившиеся в наихудшее из возможных сочетаний: в бессильную злобу, утомили меня еще давным-давно, равно как и твоя спешка. Ты так жаждешь все разрушить, брат мой. Ты так торопишься пронаблюдать за тем, как некогда созданное тобой обратится в прах и пепел. Я терплю это лишь потому, что ты - ключ от двери, за которую меня влечет любопытство. Любопытство - и представление о справедливости.

Оно расходится с твоим, брат мой...

...но ты едва ли узнаешь об этом.

- Игра началась, брат мой Фреорн. И победа наша близка!

Поворачивается из-за плеча, среброглазый, смуглый, красивый, как все из нашего племени, но такой пустой... Выжженный изнутри своей бессильной злобой, уничтоженный заживо своим добровольным сиротством, своим отказом, обернувшимся не криком "вернись!", но ответным отказом. Только и остался - отблеск былого огня, уже не сам жар, но лишь воспоминание о нем. В тех последних потомках созданного им племени смертных, что еще бродят по Триаде, и то больше от былого величия. Больше смелости, больше доброты, больше силы. Больше жизни. Больше даже серебряного пламени во взоре.

Я видел их, брат мой. Они достойны тебя, но ты недостоин их.

Ты и своих изображений на стенах храмов захватчиков недостоин, ибо там ты - в ореоле мощи, в венце пламени, а для того, чтобы передать твой взгляд, - ртуть и расплавленный свинец, серебро и сталь - художники тратят лучшие краски.

- Да? - движение плеча, единственная искорка во взгляде, и вновь - вялое уныние, и обращенный к вечной стене дождя взор.

Чего от тебя еще ждать, брат мой Фреорн?

- Замок Саура не сможет выдержать даже недолгую осаду. Он неудачно расположен и слабо укреплен, - сказал Алви Къела.

Саурские владетели согласно кивнули. Князь Долав благодарно склонил седую голову, потом повернулся к флигель-адъютанту. Короткий обмен взглядами. Олуэн вежливо улыбнулся.

- Граф Къела, благодарю вас. У нас есть подробные донесения разведки.

"Сиди и не жужжи, друг мой! - расслышал между слов Алви. - Мы обойдемся без твоих откровений...". Все попытки графа Къела принять участие в обсуждении сражений обычно заканчивались именно этим. Даже то, что он часто гостил в замке Саур и знал его, как свой собственный, никого не интересовало. Штаб тамерской армии получал не менее подробные, но куда более свежие сведения от собственных прознатчиков из числа горожан, а роль графа Къела была определена раз и навсегда: служить ходячим символом освободительной войны. Отряд личной гвардии таскался за ним, охраняя графа почище святыни; ему не позволили участвовать ни в одном бою. Олуэн был флигель-адъютантом тамерского императора, его наблюдателем при штабе, но именно он с отрядом кавалерии нанес решающий удар в битве у Смофьяла. Он мог участвовать в сражении, а граф Къела вынужден был наблюдать за этим из-за Кошачьего ручья, довольствуясь редкими донесениями!

Даже когда в паре миль прошли отступающие отряды маршала Мерреса, Алви категорически запретили их преследовать, и кто - собственный вассал, назначенный капитаном личной гвардии. Назначенный, разумеется, князем Долавом. То, что Яри Льяна между приказами своего сюзерена и тамерского генерала-фельдмаршала выбрал второй, говорило о многом. Вассал был упрям и решителен в своем сопротивлении, а когда Алви попытался ему приказывать, самым нелюбезным образом втащил графа в палатку и пообещал поставить у выхода десяток гвардейцев. Тогда Алви смутился и отступил перед натиском: Льяна, который был его едва ли не втрое старше, обозвал Алви "спятившим юнцом", и пару часов граф именно так себя и чувствовал: глупым, неопытным, безрассудным мальчишкой, создающим проблемы окружающим, которые заняты делом. В отличие от Олуэна де Немира, Алви не учился в военной академии, в отличие от князя Долава - не выиграл ни одного сражения; ему полагалось сидеть молча и ждать, пока тамерские генералы и фельдмаршал выиграют за него войну. Саурским и къельским владетелям было позволено сражаться, графу Къела - нет.

Он чувствовал себя куклой, которую бродячие актеры надевают на руку. Говорил с чужого голоса, приказывал, пересказывая то, что ему велели сказать, писал в письмах то, что ему советовали написать... И то, что он мог рассказать о замке и столице графства Саур, тоже никому не было нужно. Это и так все знали.

В графстве почти не имелось крепостей, которые могли бы выдержать осаду армии. Последние сражения на севере шли едва ли не во времена короля Аллиона. После отдельные владетели порой осаждали замки и грабили окрестные земли, но и эта вольница быстро прекратилась. Уже без малого тысячу лет у северян, да и у всех прочих жителей Собраны не возникало потребности содержать гарнизоны в родовых замках. Хватало и отрядов личной гвардии, которые больше боролись с разбойниками и помогали сборщикам податей, чем охраняли жизнь своих господ. Не от кого было ее охранять, пока не настало кровавое лето 3883 года от Сотворения...

- Ты не можешь сражаться сам, - три десятка раз объяснял Олуэн. - В бою может случиться что-нибудь досадное.

- А ты можешь? - не выдержал как-то Алви. - С тобой не может случиться?

- Это огорчит мою семью и государя императора, - Олуэн отвел глаза в сторону; Алви показалось, что обычно искренний тамерец лукавит, как свойственно всем его соплеменникам. - Не более того. Ты - другое дело.

- О да, я же будущий наместник северных провинций Тамера, верно?

- Граф Къела, вы ошибаетесь, - удивление было вполне правдоподобным; Олуэн даже перешел на уже забытое между друзьями "вы". - Государь император не собирается присоединять север. Вы будете правящим монархом.

Армия Собраны оказалась достаточно благоразумной, чтобы и не пытаться защитить замок Саура и город, лежащий за его стенами. Тамерские войска беспрепятственно прошли через него, оставив небольшой отряд для защиты замка и столицы графства, и двинулись к