Шрифт:
Закладка:
...Принцессе как раз удалось спешить одного из кавалеристов, которого сейчас добивала её десятка, как вдруг слева, забираясь склоном холма — удивительно быстро — выскочил его товарищ. Копьё запуталось в сбруе мертвеца, и девушка уже успела проститься с жизнью, как вдруг лошадь неожиданно для всадника испуганно всхрапнула и села на задние ноги. В наступившее мгновение даже успел прозвучать радостный крик Хасана: «Ё-моё! Я ж её в задницу!..»... Потом, изнасилованная таким образом кобыла взбрыкнула, вздёрнув крупом с так и торчащим меж ягодиц копьём, отбросила Хасана в одну сторону, всадника — в другую, и начала в ярости топтать ни в чём неповинного наездника копытами. Хасан, с синяком во всё лицо, смеялся, глядя на это, хлопая себя по бёдрам, и не заметил, как к нему незаметно подкрался очередной враг. Мацуко крикнула ему: «Берегись!» — но какой прок, он всё равно был без оружия — и невероятным прыжком, (удар невидимых крыльев в таком безумном ералаше всё равно никто не заметил), перемахнула через беснующуюся лошадь, и, приземлившись на коня перед седоком, уже замахнувшимся палашом на друга, рубящим ударом, с разворота корпуса, перерезала ему горло наконечником.
Но сама не заметила слева его напарника — только краем глаза ощутила какую-то тень, ветер от взмаха клинка — но слишком поздно, руки были зафиксированы крыльями, копьё было в правой руке и взято слишком коротким хватом, чтобы защититься. Она успела только обернуться, убирая крылья, да древком слегка ослабить удар, прежде чем он обрушился на неё...
Боль, страшная боль и холод пронзили демонессу. Удар скользнул по левой груди, и из открывшейся раны мгновенно брызнула настоящая, ярко-желтая кровь демонессы, её капли, попав на торжествующего врага, мгновенно прожгли насквозь его плоть и доспехи. «Только бы не рулевые крылья!..» — подумала принцесса, падая с коня. Она попыталась встать, но тело отказывалось слушаться, все силы уходили на то, чтобы держаться в сознании. Подбежал Хасан: «Яван, ты что, ранен?!» Мацуко отчаянным усилием воли остановила кровь и придала иллюзии вид ран, что заметила у лежащих вокруг порубленных ракшасов. Потом, дожигая шаровары, откатилась подальше от лужи собственной крови — иначе никто бы не смог к ней подойти и помочь, и, уже теряя сознание, магически залечивала, а больше — бинтовала, бинтовала, бинтовала, новыми слоями изоляции свою рану....
...Что-то бухало вдали...
...Десятки ног, пробегающих мимо лица... Чья-то отрубленная кисть руки... что-то бухает вдали...
...Её несут, голос Хасана: «Посторо-о-онись, десятник ранен!», «Десятник ранен!»... Тот, кто её несёт, хромает на раненую в бедро ногу... что же там бухает?!..
...Откуда-то сбоку выплывает измазанное в какой-то гадости лицо Али Язида: «Давайте, я понесу?..»... Али ещё так смешно наклоняется, заглядывая Явану в глаза... Жаворонок поёт высоко-высоко в поднебесье...
...- Товарищ драгонарий, мы взяли все батареи!
— Отлично. Потери?!
— Никак нет, прошло как по маслу. Весь боекомплект и даже патроны в целости и сохранности! Без единого выстрела!
Тардеш посмотрел в бинокль на толпу ракшасов между холмами с одиноко мелькавшими в их море фигурами редеющих кавалеристов:
— Маршал Явара, выручайте своих копейщиков. Да и вообще, давайте все на лётное поле, теперь там у нас рубеж атаки.
— Есть! — демон был непередаваемо рад ввязаться в драку.
— Буду лично обязан, если сохраните оборудование аэропорта и как можно большее число самолётов.
— Вы будете гордиться нами, Тардеш-тейтоку!
— Товарищ легат, — сказал в другую рацию Тардеш: — Экономно, прицельно, начинайте подавление вражеских огневых точек.
...Глухо забухали зенитки...
Полевая хирургия
...Она очнулась только после боя, и сначала не понимала, где находится. Это было просторное, но очень тёмное помещение, в дальнем конце которого находилось окно, похожее на щель, а на полу — кучи непонятных предметов.
Ещё одно окно, вероятно, находилось за спиной девушки — и было открыто или разбито, судя по сквозняку, продувавшему её вместе с раной. А может, там была открытая дверь...
Нет, окно — полоса чуть заметного сумеречного света, падавшая из него, освещала согнутые ноги лежащего и чью-то спину без головы. Это зрелище сразу поставило всё на свои места — в странных, разбросанных по полу предметах принцесса опознала ракшасов — изувеченных, раненых, лечимых на скорую руку, и поэтому иногда неузнаваемых под слоями излишних повязок.
«Спина без головы» зашевелилась, и оказалось что это Хасан — такую рожу ни с чем не спутаешь!
— Привет. Ты что, тоже ранен?
— С добрым утром! Вот те раз! Обычно спрашивают: «Где я?»!
— Ну, хорошо. Где я?
— На такой верхотуре, сам представить не сможешь! Нам целую башню отдали под казармы, вот, а на верхних этажах — лазарет. Говорят, здесь самые богачи жили!
— Тише. Ты сказал «доброе утро», а был закат, когда меня ранило. Долго я провалялся? Серьёзно я ранен?!
— Лекарь и брадобрей говорят, что оправишься. А насчёт утра я пошутил — сейчас уже вечер. Мы, кстати, победили, если ты не заметил. Эх-эх, буквально потерпел бы чуток, не лез бы на рожон — нас ведь уже шайтаны выручать летели! Зачем сунулся меня спасать?!
— Тогда бы я потерял хорошего друга...
— Ладно, спасибо, я у тебя в долгу...
— Ты ж меня спас от химеры, потом вынес с поля боя. Это я твой должник.
— Ну, как хочешь! — Хасан смешно развёл руками: — Тебе-то что надо? Воды, горшок...
— Нет, только холодно... дует...
Ракшас перегнулся через неё, и что-то поправил, шурша бумагой.
— Так лучше? Тут один полудурошный, как увидел, что ему руку оттяпали, прямо через тебя в окно сиганул. Мы бумагой на сопли окно заклеили, да всё равно продувает. Я тебя книгами загородил — толстенные, словно Коран, еле дотащил! Потом натянем палатку, будет теплее... Ещё что-то?! Шаровары твои пропали — какого-то шайтана рядом ранили, чудом тебя не обжег своей шайтановой кровищей! Я новые, вот,
