И он начинает сотрудничать с разными журналами — пишет статьи, в которых призывает к созданию новой, разумеется, прекрасной жизни.

Одна из них, например, называлась «Желательно, чтобы…». Желательно, чтобы публично не распевались легкомысленные куплеты; чтобы не продавались эротические картинки; чтобы каждый честный человек потрудился воспитать хотя бы одного такого же честного…

Вот такая статья молодого мечтателя…

Казалось бы, жизнь заполнена до предела. Но — нет. Хочется чего-то большего, настоящего, воистину революционного.

Песталоцци всерьез мечтает отдать свою жизнь за бедных людей.

Да кто ж из пылких юношей не жаждал в юные годы отдать свою жизнь на алтарь чего-нибудь значительного и важного? Вспоминается, скажем, как накануне восстания 1825 года декабрист и поэт Александр Одоевский периодически прерывал речи своих товарищей криком: «Умрем! Ах, как славно мы умрем!» Или тургеневского Базарова, который не считал ничем особенным умереть ради науки. Да мало ли их таких было и будет — молодых и пылких?

Ну, если жизнь отдать пока не удается, — значит, надо приблизиться к жизни простого человека, чтобы лучше его понять. Но как же, как это сделать?

Члены общества находят неожиданный ответ на этот вопрос: решают впасть в аскезу, чтобы стать ближе к беднякам, за которых впоследствии они собирались погибнуть.

Что сие означает конкретно?

Одеваться в самую бедную одежду и ходить в ней по улице, раздражая знатных людей. Внешне выглядеть такими же, как крестьяне, как бы слиться с ними, и при этом абсолютно отличаться от ненавистных городских богатеев.

Члены общества считали, что революционер должен выглядеть бедным. Ведь если ты борешься за хорошую жизнь для других, — ты сам должен жить плохо. Иначе — нечестно. Такова логика.

Но это еще полбеды. В конце концов, молодые люди во все времена как только не одевались — вспомним хотя бы членов движения хиппи в 60-е годы прошлого века…

Однако для того чтобы жить плохо, по-крестьянски, просто бедно одеваться — недостаточно. Надо физически изводить себя, тогда и душа будет лучше понимать обездоленных.

И члены общества начинают спать на досках, есть очень плохую пищу.

Песталоцци серьезно вжился в образ нищего. Его глаза были постоянно воспалены — хорошо выспаться на досках не удавалось. Он запретил себе покупать еду в лавках — ел, что придется, даже научился варить суп из травы.

По ночам, лежа на дощатом полу, он смотрел на свою заправленную постель и мечтал хотя бы часик-другой подремать на ней. И ведь никто не увидит, не узнает… Но он продолжал ворочаться на досках, видимо, мечтая о чем-то возвышенном.

В результате этой странной аскезы его здоровье, и так, как мы помним, не очень крепкое — начало давать серьезные сбои.

В то время у Песталоцци был лучший друг, которого звали Каспар Блунчи, но друзья называли его Менальк. Это был спокойный, рассудительный, надежный человек, с которым наш герой советовался по любому поводу, всегда принимая любые его советы.

Более того, наш герой признавался, что, когда не знал, как поступить, а друга рядом не было, — он мысленно задавал ему вопрос и всегда получал необходимый и точный ответ. Думаю, не будет большим преувеличением утверждать, что Менальк, Каспар Блунчи, был своего рода alter ego{4} Песталоцци.

Идея аскетичной жизни как единственно достойной для революционера принадлежала именно Менальку. Поэтому наш герой так сразу, не раздумывая, принял ее.

Менальк впал в аскезу, я бы сказал, наиболее рьяно. Молодой человек почти ничего не ел, практически не спал, круглый год ходил в одной и той же одежде. В результате случилось то, что должно было произойти: романтическая аскеза привела Блунчи к серьезной болезни.

На фоне общего ослабления организма возникла тяжелая болезнь легких, и Менальку пришлось-таки переместиться с дощатого пола на кровать: болезнь взяла его в жесткие тиски.

Врачи сочли болезнь неизлечимой, предупредив, что она может длиться долго и с каждым днем больной будет ощущать все более тяжелые мучения.

Песталоцци проводил дни и ночи у постели умирающего друга вместе с возлюбленной Меналька Анной Шульт{5}.

Встреча с Анной определит всю последующую жизнь нашего героя. Но об этом — чуть позже.

Юный Песталоцци всегда искренно мечтал умереть за правое дело. Смерть в мечтах манила своей благородной красотой. Смерть в реальности оказалась ужасной и очень физиологичной.

Все свои деньги Песталоцци тратил на покупку Менальку лекарств, но в какой-то момент снадобья перестали помогать. Менальк страдал. Наш герой впервые лицом к лицу столкнулся с подлинными человеческими страданиями. Они оказались совершенно не романтичными и гораздо более ужасными, чем можно было себе вообразить.

У Меналька шла горлом кровь. Песталоцци и Анна с ужасом смотрели на своего друга, совершенно не понимая, чем ему можно помочь.

И вот однажды Песталоцци ненадолго отошел от постели умирающего друга, направился в лавку и купил себе мяса и хлеба, которые показались ему вкусными, словно какое-то необыкновенное яство.

Каспар Блунчи умер на руках своей девушки Анны и лучшего друга Иоганна Генриха Песталоцци.

Друзья похоронили молодого революционера и поклялись на его могиле продолжать дело борьбы за лучшую долю крестьян, за всеобщую свободу, в общем — за все хорошее против всего плохого.

У Господа, как известно, своя логика. Почему так получилось, что болезненный и тщедушный Песталоцци выдержал революционно-аскетичный образ жизни, а всегда цветущий и бодрый Менальк — нет?

Иногда мне искренно кажется, что вообще-то смерть не имеет никакого отношения ни к образу жизни, ни даже к болезням. Физически крепкие, тренированные люди умирают, а вечно пьющий и много курящий Черчилль живет до глубокой старости.

Может быть, смерть происходит по велению Бога, а не из-за состояния организма? А уж почему Он так решает, — не нам судить.

Так или иначе, воспоминания о мучительном умирании друга не давали нашему герою покоя.

После того похода в лавку за хлебом и мясом он еще некоторое время соблюдал аскезу в память о Менальке. Но теперь каждую минуту Песталоцци казалось, что жизнь уходит от него. И тогда он решительно перелег на кровать, стал нормально питаться, раз и навсегда отказавшись от аскезы.

Некоторое время это решение казалось предательством памяти друга. Чтобы заглушить в себе это чувство, следовало заняться чем-то серьезным и важным, найти некое реальное продолжение дела Меналька.

Во все времена у всех людей, которые жаждут улучшить жизнь своей страны, есть один вечный враг: коррупция. Она столь же ужасна, сколь и непобедима. Поэтому всякий, кто хочет блага для своей страны, может всегда объявить себя врагом с