Забегая чуть вперед, расскажу, каким сам Песталоцци был отцом, чтобы было понятно: идеи Руссо наш герой воспринял абсолютно личностно. Он не только проповедовал принципы, но и сам жил по ним.

Когда его сыну Якову было четыре года, Песталоцци столкнулся с такой проблемой: ребенок все хватал со стола, с полок, разбивались тарелки, чашки, бокалы.

Как отучить сына от дурной привычки?

Песталоцци налил в чугунную кружку кипяток, потом вылил его, а кружку поставил на стол. Сын схватил ее — обжегся. Песталоцци мазал ему ожог и объяснял, что так делать нехорошо.

Не подействовало. Тогда Песталоцци поставил на стол горячие яйца. Сын снова обжегся. Ему снова спокойно объяснили, что так делать не надо. Больше Яков ничего ниоткуда не хватал.

Вслед за своим великим учителем Песталоцци сделал вывод: опыт — это не то, что можно передать. Это то, что можно только получить самому.

Важнейший вывод для всей его педагогической системы.

Что такое хорошее воспитание? Руссо считал, что это — научение проявлять те лучшие качества, которыми человек наделен от природы.

Кто такой воспитатель? Тот, кто помогает ребенку эти качества проявить.

В пяти частях своей книги Руссо прослеживает жизнь своего героя от раннего детства до создания семьи, настаивая на том, что естественность, соответствие своей природе должны оставаться главными качествами человека на протяжении всей жизни.

Вот, например, как описывает Руссо отношения подросшего Эмиля со своей возлюбленной Софией.

«София должна быть женщиной, так же как Эмиль — мужчиной, то есть она должна обладать всеми качествами, присущими человеческой природе и ее полу, дабы выполнять свое назначение в области физической и моральной. <…> Любовь имеет весьма различные последствия для обоих полов, и разве могут они отдаваться ей с одинаковой смелостью? <…> Мы уже доказали, что мужчина и женщина не могут обладать ни одинаковым характером, ни одинаковым темпераментом, отсюда вытекает, что воспитание их не должно быть одинаковым»[24].

Жан Жак Руссо писал абсолютно четко, внятно и понятно. Давал предельно простые ответы на самые сложные вопросы. Философ, в юности работавший лакеем, хорошо понимал, как разговаривать с людьми так, чтобы вызвать симпатию и добиться понимания.

Этой манере и такому стилю изложения пытался научиться и Песталоцци. С манерой, в общем, получилось: когда читаешь его статьи того времени и, конечно, более поздние романы, создается ощущение, что у автора есть абсолютно точные ответы на самые заковыристые вопросы бытия.

Что касается стиля… Тут все не так просто. Ясности Руссо нашему писателю достичь не удалось.

Когда Руссо написал «Эмиля», Песталоцци не было еще шестнадцати лет — возраст, когда любой, а тем более социально активный молодой человек ищет себе кумира. И уж если находит — эта любовь остается навсегда.

Мы все привыкли к тому, что Жан Жак Руссо — великий французский писатель и философ. Это так. Но он родился в Женеве, в Швейцарии. Мать будущего гения была дочерью женевского пастора, отец зарабатывал на хлеб самой, наверное, швейцарской профессией на свете — был часовщиком. Мать Руссо умерла при родах, и мальчик воспитывался в протестантском приюте в Женеве.

Надо ли много говорить о том, насколько для Песталоцци было важно, что его кумир швейцарец? Да еще несчастный человек, — росший без матери, воспитывавшийся в приюте?

Разумеется, судьба самой повести, как и ее автора, не могла не вызывать у Песталоцци восторга.

«Эмиль» был приговорен к сожжению. Приговорен буквально. Судом. Сначала в Париже, а потом в Женеве палач привел приговор в исполнение: публично сжег книгу.

«Эмиль» был казнен вовсе не за педагогические воззрения автора, а за главу «Исповедь савойского викария», в которой Руссо невероятно резко критиковал официальный церковный мир. Вот этот мир ему и отомстил.

Автор же был приговорен к аресту, которого, впрочем, сумел избежать благодаря своей невероятной славе.

Друзья предупредили писателя об аресте, и он начал собираться к побегу. Собирался недопустимо долго и, выйдя из дома, столкнулся с судебными приставами и солдатами, которые шли его арестовывать. Но те лишь улыбнулись и подняли шляпы в знак приветствия. Арестовать такую знаменитость они попросту не смогли.

Слава Руссо была столь велика, что позволила великому швейцарскому французу не только избежать ареста, но и добраться сначала до Парижа, а потом и до княжества Невшатель у восточных границ Франции, где Руссо и нашел убежище.

Представляете, скольких полицейских он встретил по пути? И все имели приказ о его аресте. Но уважение к знаменитости оказалось сильнее.

Должен заметить, что, как и большинство великих людей, Песталоцци вовсе не был чужд тщеславию. Пример Руссо вдохновлял и в этом.

В юности мы выбираем кумиров. И вырастаем, стараясь быть похожими на них. «Не сотвори себе кумира!» — призыв, который юность чаще всего не слышит. Ей необходим маяк в столь бурном океане жизни.

«Скажи мне, кто твой кумир, и я скажу тебе, кем ты вырастишь» — так, наверное, точнее.

Песталоцци узнал о Руссо до прихода в «Гельветическое общество» Бодмера. Но именно здесь он впервые по-настоящему вчитался в «Эмиля» и с восторгом убедился, что его взгляды на воспитание поддерживает один из самых знаменитых и великих людей того времени.

К тому же судьба и личность кумира были близки, понятны и притягательны. Молодому человеку хотелось брать пример с Руссо во всем.

Руссо умер, когда Песталоцци было 33 года. Кумир жил совсем неподалеку от нашего героя, по современным меркам — просто рядом. Однако лично они не встречались никогда. Хотя к Руссо (как позже к Льву Толстому) постоянно приходили паломники — философ был настолько знаменит, что люди приезжали просто на него поглядеть. Понимаете, да? Приезжали не к эстрадной звезде, не к политику — к писателю, который умел так сочинять, что его произведения оказывали на людей решающее воздействие.

Песталоцци не приехал. Почему? Кто может точно сказать?

Думаю, потому, что Руссо был для него слишком значим, если угодно — божествен. О встрече с ним было приятно мечтать, но осуществить мечту не хватало смелости.

А может, причина невстречи была проще: не нашлось времени. Всю свою жизнь наш герой не знал, что такое отдых, — чем бы он ни занимался, всегда отдавался этому делу целиком. И всю жизнь, с юности, ему казалось, что он делает недостаточно.

Читать «Эмиля» в «Гельветическом обществе „У скорняков“»? Да, это важно.

Вести постоянные дискуссии, споры — разговоры о будущем Гельвеции, о свободе, о рабстве, о крестьянстве? Безусловно, это необходимо.

Но всего этого нашему герою недостаточно: хочется, чтобы