— Нет, ничего такого…

Я хотела сказать, что все в порядке, но у меня сильно сжалось горло, и слова застряли на кончике языка.

В итоге с моих губ сорвалось:

— Ничего… ну, все не так.

И затем я начала плакать. На этот раз по-настоящему, без панического дыхания, когда я выдавливаю слезы сквозь веки, что-то вроде плача. Я имею в виду тот ужасный крик, когда я стонала и содрогалась, теряя контроль над собой и своими эмоциями.

— Все так хреново, — простонала я и снова свернулась калачиком, втянув плечи, так что я почувствовала себя птицей, пытающейся спрятаться в густой траве. — Я больше не знаю, что вообще это все значит.

— Это место испорчено, а не ты, — сказал Люк. — С Академией что-то глубоко не так, и, возможно, ты наконец-то это замечаешь.

Я шмыгнула носом и кивнула головой в знак согласия. Очевидно, мне потребовались, чтобы моя голова была почти разбита, прежде чем я обратила на это внимание.

Я попыталась ответить ему, но не смогла. Слезы застревали у меня во рту, и я не могла произнести ни слова без того, чтобы они не превратились в рыдания.

— Эй, все в порядке, — сказал Люк, и я услышала, как он встал и подошел ко мне. Он сел на скамейку рядом со мной и провел рукой по моей спине. Я чувствовала в нем силу и тепло. Он был высоким парнем, и его руки были огромными, успокаивающими, предлагающими якорь, который немедленно втянул меня обратно в мое тело и привязал к земле.

— С тобой все будет в порядке, — сказал он и продолжал гладить меня по спине, пока мои слезы не начали высыхать, и я поверила в то, что он говорил. — Это странное ощущение, потому что ты ушибла голову. Не волнуйся. Ты очень скоро вернешься к обычной стервозной Уиллоу.

Он усмехнулся, и я рассмеялась, но в то же время втайне ненавидела это. Мне было противно, что я была тем человеком, который заставил такого парня, как Люк, презирать ее.

Тот Люк, которого, как мне казалось, я знала, был добрым и забавным, щедрым и…

Образ меня под его телом, когда он скользит своей толстой длиной в мое истекающее влагой тепло, заполнил мой разум. Это возникло совершенно непрошенно, всего лишь обрывок наполовину сформировавшегося воспоминания, но нечто прочное и как бы реальное.

— А мы когда-нибудь занимались этим? — спросила я и отодвинулась достаточно, чтобы повернуться и многозначительно посмотреть ему в глаза.

— Занимались чем? — ответил он, приподняв одну бровь.

Он был великолепен, и я не думала, что он еще осознавал это. Когда-нибудь с возрастом он осознает. В конце концов, он станет одним из тех уверенных в себе пожилых мужчин, от которых женщины падали в обморок, а их трусики таяли, куда бы он ни пошел. Хотя пока нет.

Что касается меня, то я уже чувствовала это. И я знала, что чувствовала его раньше.

— Ну знаешь, мы когда-нибудь занимались…?

И он уловил суть. Он практически задохнулся от смеха и сказал:

— О боже, нет!

Я отпрянула от этого и отстранилась.

— Мне просто было любопытно, — ответила я. — Никакого умысла.

Я была несчастна из-за отказа, особенно учитывая, что я практически могла ощутить вкус его губ и ощутить его внутри себя, потому что образ был таким отчетливым.

— О черт. Нет, — ответил он и снова погладил меня по спине. — Я не это имел в виду. Как будто с тобой что-то не так. Ты сногсшибательна, Уиллоу Авалон.

— Наверняка ты это знаешь. Я имею в виду, из-за того, насколько далеки были наши социальные круги. У нас с тобой не было бы ни малейшего шанса когда-либо… заняться этим.

— Это очень плохо, — сказала я прежде, чем поняла, что говорю. Его голова откинулась назад, и он уставился своими великолепными темно-синими глазами в мои, и в этом свете они всего на мгновение вспыхнули темно-фиолетовым.

— Не говори так, — сказал он, и его голос охрип от невысказанного желания. — Не говори так, черт возьми, не после того, как я чуть не потерял…

Его голос оборвался, и мне показалось, что я повис в воздухе, как жук, наколотый на булавку. Его губы были слегка приоткрыты, и свет отражался от светлой щетины вдоль его скошенного подбородка. Он был просто ошеломляющим, и чем дольше мы смотрели друг на друга, тем более странным это казалось.

Я просто знала, что прикасалась к нему раньше, я чувствовала, как тяжесть его тела давит на меня, и я чувствовала, как его длинные, толстые пальцы обхватили мое горло, когда он погружался в меня.

Но я не смогла этого доказать. Я не могла знать то, чего никогда не случалось, не так ли?

Я уже собиралась прийти к выводу, что это был просто очень яркий сон или даже дикая фантазия, когда он сглотнул и издал сдавленный звук желания. Это было рычание, которое зародилось в его груди и прогрохотало у меня в ушах, когда он замедлил выдох.

Его рука поднялась, и я застыла на месте, когда он положил ее мне на затылок, под густую гриву волос. Он притянул меня к себе, и я подумала, что сойду с ума, если он поцелует меня, но он этого не сделал.

Он прижался своим лбом к моему, закрыл глаза и сказал:

— Мы не можем сделать это снова. Я пытаюсь быть сильным и держаться от тебя подальше. На этот раз тебя убьют из- за этого. Я не могу потерять тебя. Потеряв Марианну, я не могу потерять и тебя.

— Мы делали это? — спросила я, тщательно подбирая слова. Мне казалось, что если я заговорю слишком быстро, он бросится к изгороди, как великолепный олень в центре леса, прыгающий при звуке трескающейся ветки. — Я чувствую, что сделала с тобой так много.

— Мы делали только это, целовались и прикасались, но не до конца, — выдохнул он, и в этот момент истина пронзила мое сердце, пробудив какую-то часть моего мозга, которая была мертва. В моем сознании вспыхнул яркий, полноцветный образ того, как мы целуемся в этих самых зарослях, пока Виктория ждет меня в наших комнатах.

— Мы делали, — сказала я и ахнула от удивления. — Мы сделали это. Наконец-то у меня прояснилась память.

Он не ответил. Его пальцы запутались в моих волосах, а рука обхватила весь мой затылок. Впервые за долгое время я почувствовала себя как дома. Я чувствовала себя успокоенной, и мне казалось, что все вокруг меня выстроилось в ряд.

А потом