тьмы, когда ослабляла бдительность? Может быть, я ощущала притяжение какого-то Низшего предка, пытающегося сбить меня с пути? Возможно, в нашей семье был какой-то секрет, о котором я не знала.

Не то чтобы я вообще что-то знала о них. Мать и отец не удосужились позвонить мне, чтобы проверить, и никто не связался со мной, чтобы спросить, принимаю ли я свои лекарства. Я ожидала, что кто-то, кому было бы небезразлично, захочет следить за мной, но никто этого не делал.

Я отключилась до конца урока и почти не обращала внимания на остальную часть дня. Обед был странным мероприятием, когда студенткам приходилось подавать студентам-парням бутерброды и ледяной сок, в то время как мы ели срезанные коржи. Я не поняла, в чем посыл этого, но меня это чертовски возмутило.

Каким-то образом я пережила остаток первой недели. Временами было скучно, временами пугающе и почти всегда странно и несвязно. Мне казалось, что я ступаю по опасным водам, совершенно не обращая внимания на ужасы, которые таились прямо под поверхностью. Многие из них наблюдают за мной, ожидая момента, чтобы утащить меня во тьму, где я утону.

Для колледжа все было строго структурировано. Было душно и больше походило на среднюю школу. Я не знала, как справилась с этим в прошлом году, учитывая то, что я чувствовала. Как будто моя одежда была слишком мала, а ткань была зудящей. Как будто я хотела сорвать их с себя и пробежаться по кампусу, смеясь, как амазонка.

— Эй, — позвал меня кто-то, когда я направлялась к зданию женского искусства на последний урок недели. — Эй, Уиллоу, подожди!

Я остановилась и обернулась, посмотрела на траву и увидела, как шуршат и трясутся подстриженные живые изгороди как раз перед тем, как высунулась голова Харлоу.

— Иди сюда, — сказала она и указала на меня. — Быстрее, пока тебя никто не увидел.

Я огляделась, рассмеялась и нырнула в изгородь вслед за ней. Потребовалось некоторое время, чтобы протиснуться сквозь несколько колючих веток, но награда того стоила. В центре живой изгороди было открытое пространство с двумя маленькими скамейками, обращенными друг к другу через площадь. Оно разрослось выше, защищая нас от любых любопытных глаз в Высших резиденциях и придавая всему месту потустороннее, подводное зеленое сияние.

— Это потрясающе, — сказала я, оглядываясь по сторонам. — Как ты нашла это место?

— Низшие делятся им друг с другом, — сказала она, присаживаясь. — Те из нас, кто любит прогуливать занятия и курить или просто убегать от безжалостного давления программы. На самом деле это секретная комната в одном из углов лабиринта. Сверху этого не видно, иначе было бы слишком легко обмануть лабиринт.

Лабиринт из живой изгороди. Как это подходит для этого готического, властного коллежа. Теперь нам просто нужен был сумасшедший автор с топором в руках и метель, чтобы дополнить причудливую эстетику.

— Хорошее место, куда соскочить, — сказала я с ухмылкой. — Итак, где курево? Я весь день умирала по нему. Ты можешь поверить, какие странные вещи они заставляют нас изучать? Что, черт возьми, все это значило?

— О, становится только хуже, — сказала она с лающим смехом. Она провела рукой по выбритой части своего черепа и протянула мне пачку другой рукой.

Я взяла сигарету, закурила, втянула едкий дым и вернула ей пачку. Она сунула её во внутренний карман пиджака и взяла зажигалку со скамейки, куда я ее положила.

Это становилось ритуалом, которого я жаждала все больше и больше теперь, когда попробовала. Это была опасность зависимости. Как только ты почувствовала вкус, это становится всем, о чем ты думаешь.

У меня не было ощущения, что никотин поглощал каждую мою мысль, но трепет, который он вызывал, пробегая по моему телу, определенно был тем, чего я жаждала в спокойные моменты своего разума.

— Как это вообще может быть хуже, чем сейчас? — спросила я и выпустила длинную струю дыма.

— Ну, есть комната для наказаний, — сказала Харлоу. — Они называют её Ямой. Ты захочешь избежать именно этой адской дыры. Там реально безумие.

— Яма? — спросила я. Могло ли это место быть еще хуже? Как я могла быть счастлива здесь, даже с женихом, по которому все остальные, очевидно, умирали?

— Да, Яма, — ответил мужской голос, и Люк Ланкастер протиснулся, чтобы присоединиться к нам. Он плюхнулся на скамейку рядом с Харлоу, протянул руку и взял у нее сигарету, глубоко затянулся и вернул ее обратно.

— Не беспокойся об этом, Высшая. Это только для Низших вроде нас. Никто не захочет причинить вред драгоценным будущим главам промышленности и государства… или их женам.

И что-то в его глазах заставило меня внутренне содрогнуться. Я боролась с желчью, которая подступила к моему горлу и грозила взорваться изнутри, как будто мои нервы вот-вот разорвутся.

Люк Ланкастер ненавидел меня. Он презирал меня. Его губы скривились от отвращения, когда он прошелся взглядом вверх и вниз по моему телу, и когда они встретились с моим взглядом, мое сердце упало.

Я не могла жить в мире, где Люк видел во мне врага.

Глава 7

— Да, я забыла упомянуть об этом, потому что я всегда забываю, что ты одна из них, — сказала Харлоу. — Но она не такая, как они. Ты можешь успокоиться, Люки.

— Она подружка самой отталкивающей Высшей в Кримсон. Что еще я должен предположить? — спросил он, глядя на меня.

Он был слишком великолепен, чтобы нести такие мрачные мысли. Когда они скользнули по его золотистой внешности, на его лицо легла тень. Я хотела доказать ему, что я не та Уиллоу, которую он знал в прошлом году. Я даже не была той Уиллоу, которую он знал десять минут назад. Моя личность развивалась с каждой минутой, по мере того как весь этот новый мир раскрывался передо мной дюйм за дюймом.

— Ты имеешь в виду Викторию? Я ее терпеть не могу. Как ты думаешь, почему я здесь? — сказала я. — Не знаю, была ли я её подружкой в прошлом году или что-то в этом роде, но кома, должно быть, придала мне немного здравого смысла.

— Девушка в коме, — сказал он с резким смешком. — Я забыл об этом.

— Я не забыла, — сказала я. — Сейчас все кажется мне таким странным. Не думаю, что для меня где-то есть место, не говоря уже об этом месте. Мне жаль, если в прошлом году я сделала тебе что-то такое, что могло задеть твои чувства. Вас обоих.

— Не мои, — сказал Люк. — Но ты причинила боль тому, кого я люблю.

— Кто это был? —