тихо как в склепе.

Затем мальчик говорит медленно, и голос его полон чувства:

– Вы видели моего отца?

Глава 26

– Твоего отца? – удивляется Мэгги. – Тот стрёмный дядька – твой отец?

Тим хмурит лоб.

– Я не знаю значения слова «стрёмный», юная леди, но если оно означает «добрый и заботливый», тогда мой ответ – да.

Только теперь он замечает, что прекратил мыть посуду; издав короткий стон, хватает заплесневевшую тарелку. Хелла видит, как по тарелке ползёт зелёная слизь, и невольно делает шаг назад.

Энди спрашивает:

– Ты помнишь, как ты и твой отец очутились здесь?

Тим отвечает не сразу.

– Нет, сэр. Единственное, что отель дозволяет мне помнить, – это то, что мы с моим отцом были наказаны, но за все блага мира я не могу вспомнить почему.

– Почему вся еда здесь гнильё? – интересуется Вилли.

– Так не только на кухне, сэр, – отвечает Тим. – Вся еда порченая, даже та, что на столах. Только там вы этого не видите. Как только повар готовит её, она тотчас начинает гнить.

Вилли издаёт такой звук, будто его тошнит.

– Фу. Мы ели порченую еду. – Лицо Мэгги перекашивает от ужаса.

– Всё верно, юная леди, – подтверждает Тим.

– Тогда почему она не наполнила наши животы? – спрашивает Хелла.

Тим пожимает плечами.

– Можно нам помочь тебе с тарелками, Тим? – предлагает Мэгги.

Как это мило со стороны Мэгги, думает Хелла, хотя у неё самой нет ни малейшего желания притрагиваться к этим грязным тарелкам. Это значит, что придётся приблизиться к тараканам и остаткам еды, присохшим не одну неделю назад, судя по всему.

Тим энергично трясёт головой.

– Об этом не может быть и речи.

– Но почему? – не понимает Хелла.

– Потому что вы вынуждены будете взять на себя мою работу, – объясняет Тим. – Так произошло со мной. Я помогал юной леди, которая была на кухне до меня. Затем неожиданно она исчезла, и с тех пор работу пришлось выполнять мне.

– Так тебе придётся мыть здесь посуду всю оставшуюся жизнь? – спрашивает Мэгги голосом одновременно грустным и недоверчивым.

Тим кивает.

– Нет! – восклицает Мэгги, и она выглядит такой сердитой, что под её взглядом мог бы вмиг растаять кубик льда. – Хелла, Энди, мы должны что-то сделать.

Хелла говорит:

– Тим, ты совершенно уверен, что выхода нет? А что, если тарелок больше не будет?

– Тарелки есть всегда, мэм, – отвечает мальчик. – Отель принуждает меня собирать тарелки в определённое время, и, когда я возвращаюсь, меня ждут целые горы посуды.

– Но почему ты просто не пойдёшь дальше по коридору, прочь от столовых и кухни? – уточняет Хелла.

– Я не могу уйти, пока остаются тарелки, а они всегда остаются. – Неожиданно он напрягается. – Опять пришло время.

Тим вытирает руки о свою рубашку и уверенным шагом направляется к двери. Из любопытства ребята следуют за ним. Они оказываются не в той зале, что раньше, но в похожей. Тут тоже есть длинный стол, сплошь уставленный притягательно пахнущей едой, и тут тоже дети едят, не глядя ни вниз, ни вверх. Не говоря уже о стенах, завешанных картинами. Тим забирает грязные тарелки, и на их месте появляются чистые.

– А тебе разве не нужно есть время от времени? – спрашивает у него Хелла.

– Я никогда не бываю голоден, мэм, – говорит Тим.

Он продолжает обходить стол, собирая всё новые тарелки. Один из детей поднимает голову и рычит на Тима. Хелла вздрагивает. Рычание это какое угодно, но только не человеческое, и она видит уйму зубов. Это похоже на то, как предупреждающе рычит зверь, когда ты слишком близко подошёл к его еде и он хочет отогнать тебя.

– Ох, нет! Хелла! – кричит Серж.

Из-за того, как пронзительно и резко звучит его голос, Хеллу мгновенно бросает в пот. Она оборачивается. Брат не сводит глаз с одной из картин и начинает рыдать. Хелла подходит к картине, и её худшие опасения оправдываются.

Глава 27

– Мама! – кричит Серж. Он падает на колени и душераздирающе рыдает. Хелла в ужасе, её сердце разбивается на тысячу кусочков.

Она знала, что это может случиться. И всё равно она надеется, что, когда она моргнёт, на картине будет не её мать.

– Мама, – шепчет Хелла. Глаза её наполняются слезами. – Мне так жаль.

Энди утешает её, положив руку на плечо.

– Это не твоя вина.

«Тогда почему у меня такое чувство, что моя?» – думает Хелла. Но вслух она этого не говорит. Запах скипидара и свежей масляной краски возвращает Хеллу в то время, когда она хотела стать художницей. Ну особого таланта у неё не было, как скоро стало ясно, но тем не менее родители подарили ей мольберт, кисти и всякие другие материалы. И маме нравились её творения, хотя было совершенно ясно, что она оценивала их пристрастно.

Её мать изображена на картине у самого левого края, она держит левую руку присогнутой, как будто обнимает кого-то невидимого. Рядом с её матерью, глядящей вперёд печальным взглядом, остаётся ещё достаточно места. Хелла знает почему.

– Картина ждёт остальных членов нашей семьи, – произносит она сдавленным голосом.

– Похоже на то, – негромко соглашается Энди.

Хелла кладёт руку на нарисованную юбку матери.

– Я скучаю по тебе, мама.

И тогда её мать смотрит на Сержа и Хеллу.

– Серж, мама видит нас, – тихо говорит Хелла.

– Что? – Серж поднимает голову, а затем подскакивает. – Мамочка! Ты можешь нас слышать?

Очень медленно она открывает рот. Хелла боится, что мать закричит, как кричали прежние портреты, но она беззвучно артикулирует губами одно слово.

Поскольку она произносит его очень медленно, Хелла может проследить:

– Библотка.

Энди повторяет:

– Библотка?

– Библиотека! – восклицает Вилли.

Глаза Хеллиной матери двигаются вверх и вниз.

– «Да», я думаю, она говорит «да», – радуется Хелла.

Губы её матери складываются в легкую улыбку.

– Мама, мы вытащим тебя отсюда. – Хелла опускает руку, которая лежала на картине, и немедленно глаза её матери становятся пустыми, и она снова смотрит вперёд.

Энди глубоко вздыхает.

– Это будет непросто, если вообще возможно. Мы пока не добились ни малейшего успеха.

– Но мы сделаем это! – горячится Хелла. – Я отказываюсь под конец очутиться на этой картине и подвести мать. Мама дала нам подсказку, и, может, в этой библиотеке найдётся решение. Зачем иначе ей это говорить? Дай-ка мне посмотреть книгу, Энди.

Он открывает книгу, и действительно: рядом с именем её матери нарисована кисть.

– Пойдём, брат. – Хелла промокает слёзы рукавом свитера. – Не сдавайся. Мы уже продвинулись дальше любого из постояльцев. Мы найдём способ освободить маму и выбраться отсюда.