новых идей. Поскольку он стремился стать генеральным секретарем, ему нужно было продумать те решения, которые он мог бы применить в политике и которые укрепили бы его авторитет, легитимность и ресурс доверия как лидера.

Демократическая социалистическая концепция развития внутри страны в сочетании с гибкой стратегией на зарубежной арене – лишь один из нескольких подходов, которые еще не были опробованы на практике и, соответственно, не потерпели провал в СССР. В одной из альтернатив радикальным реформам главной проблемой виделась моральная: это обширная коррупция советского чиновничества в годы правления Брежнева. Выходом представлялась политика смены коррумпированных кадров новой когортой кадров неподкупных. Для этого потребуется определенная степень гласности, чтобы привлечь внимание общественности к данной проблеме и привлечь ее к кампаниям по разоблачению коррумпированных бюрократов. Традиционная партийная «аристократия» времен Брежнева будет заменена кромвелевскими пуританами, которые больше не станут использовать государственные должности для извлечения личной материальной выгоды. Красные директора старого толка или, по крайней мере, те из них, кто испорчен опытом работы в брежневское время, будут заменены честными и эффективными технократами, чье восхождение к власти частично прервалось в 1970-е годы. В рамках этого союза пуритан (таких как партийный секретарь Лигачев) и технократов (таких как премьер-министр Рыжков) большая ответственность за принятие решений может быть передана нижним уровням административной иерархии, при этом без опасения злоупотреблений. В результате можно будет управлять экономикой более эффективно и продуктивно, повысить подлинную социальную и трудовую дисциплину, а значит, и авторитет КПСС. Именно такого подхода придерживался Андропов в период своего короткого пребывания на посту генерального секретаря. Этот подход (и его самого) одобрили в своих мемуарах и Рыжков [Рыжков 1995:43,186,188], и Лигачев [Ligachev 1993: 16–17, 27–30, 51–52][50].

В международных отношениях одной из альтернатив компромиссу между Востоком и Западом была эксплуатация советского ядерного потенциала с целью убедить Запад в необходимости «вести дела» с СССР на равных. Это был бы конфронтационный вариант «наступательной разрядки», лежавшей в основе стратегии Брежнева в отношениях между Востоком и Западом. Но для тех, кто считал такой подход Брежнева неработоспособным, конфронтации имелась альтернатива: ограничение чрезмерного советского присутствия за рубежом. Это была реальная альтернатива продолжению старого пути. Требовалось найти способ выбраться из Афганистана, пусть цели вторжения и не были там достигнуты. Это потребовало сокращения обязательств перед союзниками из третьего мира и некоторыми союзниками в мировом коммунистическом движении, что позволило привести советскую глобальную политику в большее соответствие с недавно обретенным пониманием ограниченности ее возможностей. Это повлекло за собой использование потенциала движения за мир в Западной Европе и Северной Америке в надежде, что эти общественные инициативы вынудят западных лидеров в одностороннем порядке прекратить создание и развертывание новых ракет и систем вооружения космического базирования. Фактически именно такой была политика Андропова в течение пятнадцати месяцев его пребывания у власти (то есть с ноября 1982 года до февраля 1984 года)[51]. Такой подход нельзя обвинить в том, что он противоречит советской традиции. На протяжении всей советской истории были периоды, когда руководство делало «передышку» в своем глобальном наступлении, чтобы закрепить достигнутые успехи и заняться внутренними проблемами. Так же и стратегия игры на противоречиях внутри империалистического лагеря (и между разными силами внутри капиталистических стран) имела долгую традицию в советской истории.

Таким образом, признавая, что и Хрущев, и Брежнев обещали гораздо больше, чем могли дать, антикомпромиссные и антилиберальные силы в советском Политбюро и Центральном комитете могли с уверенностью утверждать, что обладают альтернативными взглядами, которые еще не были дискредитированы. Наименее авторитетными в этом контексте выглядели «твердолобые» противники перемен: традиционные брежневцы (такие как партийные секретари Г. В. Романов, В. В. Гришин и В. В. Щербицкий), которые защищали свои материальные интересы и делали вид, что все и правда может продолжаться по-старому. Сила этих материальных интересов и приверженности ленинизму в ЦК и Политбюро была столь велика, что Горбачев был избран генеральным секретарем лишь после того, как два других преемника Брежнева (Андропов и Черненко) скончались на посту. Очевидно, что в начале 1980-х годов радикальные реформы не воспринимались как единственная альтернатива брежневизму.

В ожидании смены власти

Когда в марте 1985 года Горбачева выбрали генеральным секретарем, министр иностранных дел Громыко в своей речи по поводу выдвижения его кандидатуры сказал: «У него приятная улыбка, но железные зубы»[52]. Подразумевалось, что Горбачев как руководитель – новичок, послушный, но при этом неглупый. Он был способен отстаивать свои взгляды перед лучшими из них как внутри страны, так и за рубежом. Он мог заставить страну начать снова двигаться вперед, не жертвуя основными интересами или ценностями системы. Громыко не мог знать, что в итоге Горбачев не выполнит его предсказание. Однако в то время, возможно, этого не знал и сам Горбачев.

В течение первых полутора лет пребывания у власти Горбачев был именно таким лидером, как предполагал Громыко. Он не скрывал того, что выступает за отказ от старых подходов, но делал это осторожно, создавая базу для своей власти и вынуждая уйти в отставку руководителей из числа брежневских консерваторов.

Внутриполитический курс и методы

Члены Политбюро, а также ведущие члены Центрального комитета знали, что во время своего пребывания в Москве Горбачев советовался и поддерживал контакты с учеными и журналистами, настроенными радикально реформистски [English 2000:183]. Они знали также, что, возглавляя партийную организацию Ставрополья, он продвигал некоторые новаторские меры по реорганизации экономического производства на краевом уровне [Brown 1996: 45–47]. Но в то время у них не было оснований подозревать, что он в итоге решится на капитальную ревизию системы. Горбачева также справедливо воспринимали как человека, который десятилетиями играл по ленинским правилам. Его выступления в 1976–1981 годах были безупречны по меркам того времени[53]. Когда Горбачев перебрался из провинции в Москву, его поддержали – и тем самым поручились за него – Суслов и Андропов, одни из самых влиятельных членов старой гвардии. Его выступления в качестве члена Политбюро с 1980 до конца 1984 года не выходили далеко за рамки преобладавшего в то время политического консенсуса, соответствовавшего экспериментальному подходу андроповцев к повышению эффективности экономики и зачистке коррумпированных кадров[54]. Более того, он укрепил имидж командного игрока, правильно выждав время после смерти Андропова и не оспаривая назначение консерватора Черненко на пост генерального секретаря [Brown 1996: 69]. Пуритане и технократы в Центральном комитете знали также, что он по брежневским меркам не коррумпирован и является компетентным администратором, а значит, соответствует их типу. В целом Горбачев создал для себя (с помощью