— Цезарь, — начал он осторожно, — сомневаюсь, что в вашем возрасте обучение у легионера будет подходящим. Они заточены на строевой бой, который требует не только силы, но и выносливости, которой вам ещё предстоит набраться.

Я разочарованно вздохнул, чтобы не выдать досаду.

— Однако, — продолжил Декстер, с лёгкой улыбкой, — у нас в лагере есть инструкторы. Это ветераны, которые знают, как обучить даже новичков. Они могли бы уделить вам внимание. И у меня даже есть один на примете. Думаю он вам понравится.

— Это было бы прекрасно, — кивнул я. — Я тренировался в Палатиуме, некоторые основы есть, но этого мало пока. Я понимаю, что не готов к серьёзным нагрузкам, но хочу учиться.

Декстер кивнул, явно одобрительно оценивая мой настрой.

— Я поговорю с инструктором. Завтра утром он будет готов к вашей первой тренировке. Но помните, цезарь, важно не перегружать себя. Обучение — это путь, а не скачок.

— Благодарю, Декстер. Я готов. — ответил я, предвкушая новые впечатления.

Декстер слегка улыбнулся:

— Легионы оценят вашу решимость, цезарь. И я уверен, что вы справитесь.

Глава 6

923(170) тот же день, Карнунт, Паннония

После того как расстались с Декстером, день у меня прошёл за учёбой. Учителя, казалось, словно предчувствовали, что вскоре я стану уделять меньше внимания их занятиям, погрузившись в военное дело. Они с особым рвением вели лекции, то задавая сложные вопросы, то углубляясь в тонкости своих дисциплин. Возможно, мне это только казалось, но я чувствовал, что они стараются вложить в меня максимум знаний.

Вечером, в роскошной императорской палатке, предназначенной для отдыха, собралась наша семья и приближённые отца: генералы, советники и несколько легатов и центурионов. Среди них был и Гален. Мы пересеклись взглядами, и он почтительно склонил голову, но разговора между нами не состоялось.

Несмотря на всю неформальность, это была не просто беседа для развлечения. Обсуждались новости из Города и провинций, проблемы лагеря и даже философские размышления о судьбе Империи. Для меня такие мероприятия были новинкой, но я понимал их важность. Здесь можно было узнать, кто с кем дружит, какие у кого интересы, что у кого на уме. Это была некая проверка пульса общества, скрытая за непринуждённой беседой.

— Кстати, уважаемый Гален, — неожиданно обратился отец к медикусу, — хочу вас обрадовать. По вашей просьбе я выделил несколько пленных для опытов. Хотя рабы нынче в цене из-за чумы, ваша идея показалась мне интересной. Надеюсь, вы не доведёте их до смерти.

Гален склонил голову в благодарственном жесте:

— Благодарю вас, Август. Вы же знаете, я всегда осторожен. Если возникнут недуги, я их быстро излечу. Мне важно лишь наблюдать начальные признаки.

— О каких опытах идёт речь? — заинтересованно спросила мама, переводя взгляд с Галена на отца.

— Пусть Гален сам расскажет, — ответил отец с лёгкой улыбкой, давая медикусу слово.

— Анния Галария, ваш сын высказал любопытную мысль, связанную с кипячением воды. Он предположил, что огонь уничтожает некие вредные свойства воды, которые могут вызывать болезни. Это идея заинтересовала меня, и я предложил провести простое наблюдение: давать пленным кипячёную воду и не кипячёную, которую Цезарь назвал “сырая вода”, чтобы понять разницу в их влиянии на здоровье.

В палатке повисло лёгкое напряжение.

— Коммод, это твоя идея? — спросила мама, посмотрев на меня с лёгкой смесью удивления и сомнения.

Я почувствовал, как на меня устремились взгляды.

— Да, мать, — ответил я спокойно. — Я размышлял о природе вещей и пришёл к выводу, что огонь может обезвреживать то, что нам вредно. Я думаю что миазмы убивает. Хотя возможно не все. В общем, Гален счёл мои мысли заслуживающими проверки.

— Что же, — медленно сказала она, — это довольно... необычно для столь юного возраста.

Отец вмешался:

— Необычно, никто до сих пор не считал миазмы чем-то живым. Я рад, что наш сын уже пытается найти новые решения. Даже если ошибся, это достойный опыт проверки.

— Благодарю вас, отец, — ответил я, стараясь выглядеть уверенно.

Разговор вновь перешёл к обсуждению лагерных дел, но я чувствовал, что сделал ещё один небольшой шаг вперёд в укреплении своего положения среди этих людей.

На этом все значимые и интересные беседы в этот вечер закончились.

На следующий день, примерно в шесть утра, Тертуллиан разбудил меня.

— Доминус, вас ожидает Декстер у входа.

Я удивился, но по привычке уже был на ногах.

— Сальве, Декстер! К чему такая ранняя встреча?

— Сальве, Цезарь! — приветствовал он меня привычным военным ударом кулаком в грудь. — Вы просили тренировок. Поэтому мы должны поспешить.

— Хорошо, я понял. Но думаю, что подкрепиться с утра всё же не помешает?

— В вашем возрасте, возможно, это допустимо, — задумчиво ответил центурион. — Но прошу вас не затягивать.

Я кивнул, и, уложившись примерно в полчаса, вместе с Тертуллианом завершил утренние ритуалы. После этого мы быстрым шагом направились к ближайшей тренировочной площадке.

На площадке уже вовсю кипела жизнь. Воины отрабатывали удары, маневры и строевые упражнения под громкие команды инструктора. Его голос гулом разносился по воздуху, отдаваясь в груди.

Когда мы подошли ближе, инструктор, стоявший спиной, обернулся. Я невольно замер.

Передо мной предстал мужчина лет сорока. Его лицо, изрезанное шрамами, выглядел брутально, но ни один из них не умалял выражения силы и властности. Его взгляд, пронзительный и спокойный, смотрел прямо мне в душу. Это был взгляд хищника — опытного, опасного воина, который не нуждается в доказательствах своей мощи.

Его движения, осанка и даже стояние на месте словно заявляли: перед вами — человек, для которого битвы стали второй природой. Всё в нём — от потёртой кожи брони до уверенной, спокойной манеры держаться — говорило о многолетнем опыте. Весь его вид, движения, аура давали понять что это опытный и опасный воин. И вроде не делал он ничего, но это и не надо, он смотрел спокойно как тигр на обреченную добычу.

Декстер слегка поклонился:

— Цезарь, позвольте представить вам Марция Фуста, начальника лагеря. Это он будет руководить вашими тренировками.

Марций Фуст, не отводя от меня цепкого взгляда, склонил голову в знак приветствия и заговорил низким, властным голосом:

— Сальве. Значит, вы, цезарь, решили стать