— Хорошо, — прошептал Крылух.

Ему было всё равно — просто очень хотелось улететь как можно дальше от этого места, которое когда-то было морковным полем, и никогда не возвращаться обратно.

Ведьма Койя захохотала, воткнула себе в спину перо, перепрыгнула через Крылуха и прокричала:

— Ух-ух, исполняй желанье, Крылух! Стань птицей, рождающейся из пепла!

— Безобразие! Я протестую! Ух, как я протестую! — завопил сыч, но тут же вынужден был отлететь подальше от ведьмы и от Крылуха и забиться в своё дупло. Потому что из того места, где сидел связанный Крылух, взметнулся огненный столб.

Ближний Лес затянуло чёрной дымовой завесой, а когда дым рассеялся, зайца Крылуха не было. На его месте в груде пепла сидела прекрасная голубоглазая птица с золотым оперением.

— Прощай, Ыч! Прощай, Койя! — прокричала птица и взмыла в небо.

Через секунду золотая птица скрылась из виду, а облака над Ближним Лесом приняли форму морковок. Облачные морковные грядки висели над лесом до вечера, раздражая сыча Ыча, а потом растворились во тьме. На следующее утро небо было ясным и чистым.

* * *

— А может быть, зря пра-пра-прасыч Ыч превратил морковное поле в дремучий лес? — нерешительно предположил сычик Чак.

— Ух, как это зря? — вытаращилась на него Чуга. — Что может быть прекрасней нашей родины, непролазного дремучего леса?

— Лично я бы хотел попробовать медовой морковки… — прошептал сычик Уг. — Её можно где-то найти?

— Конечно, нет, — ответила мать. — Наш мудрый предок уничтожил медовоморковное поле. Теперь на свете есть только обычная морковка. Ух, здорово, правда?

— Угух, — без энтузиазма отозвались близнецы.

— А ведьма Койя нас с Угом не превратит в кого-то другого? — испуганно спросил птенец Чак.

— Конечно, нет. — Чуга снисходительно ухнула. — Ведь то было самое последнее её колдовство. Она могла превращать зверей только на своей земле. А на нашей земле стала самой обычной самкой койота. Разве что смеялась всегда слишком громко. И её потомки, койоты-бандиты, тоже очень громко смеются. Слышите, из чащи доносится их дикий хохот?

— Слышим, — прошептали близнецы и теснее прижались к матери.

— Что ж, давайте позовём нашего папу Чуга и споём народную сычовую песнь, чтобы звери уважали нас и боялись.

— Ух, да! Папа Чуг! Песнь! Поём песнь! — заухали Чак и Уг.

И они всей семьёй запели.

Сычовая народная песнь

Ой, мы сычи-сычи-сычи,

Кого хочешь засычим,

Засычим, засычим, ух-ух-ух!

Ой, рукава мы засучим

И ногами засучим,

Засучим, засучим, ух, ух!

А мы сычи — ух, ух, ух!

Да мы сычи — ух, ух, ух!

А рукава мы засучим, засучим!

А хищных тварей засычим, засычим!

Ух-ух ух-ух ух-ух — ух-ух ух-ух!

Ой, не поймать нас нипочём,

Будем драться кирпичом,

Кирпичом, кирпичом, ну и чо?

Ой, бойся, хищник, кирпича,

Будем мы рубить сплеча,

Сгоряча, ча-ча-ча, ча-ча!

А мы сычи — ча, ча, ча!

Да мы сычи — ча, ча, ча!

А будем драться кирпичом, кирпичом,

А все сомненья ни о чём, ни о чём!

Ча-ча ча-ча ча-ча ча-ча ча-ча!

Ой, пусть летит перо и пух,

Пыль взметнём вокруг, ух-ух,

Пух и прах, крыл размах, ах-ах-ах!

Ой, наш велик размах крыла,

Мы — герои, ла-ла-ла,

Мы — скала, мы — стрела, ла-ла!

А мы сычи — ла, ла, ла!

Да мы сычи — ла, ла, ла!

А наш велик размах крыла, ла-ла-ла,

А мать нас гордыми снесла, ла-ла-ла!

Ла-ла ла-ла ла-ла ла-ла ла-ла!

Сказка Подлеска

Подлесок — небольшой тенистый лесок, примыкающий к Ближнему Лесу. Состоит из низких деревьев и кустарников. В Подлеске много малины, можжевельника, рябины, мха, грибов. Когда-то здесь было маленькое чистое озерцо с бобровой запрудой, в которой располагался зверский садик «Лучики Бобра» для детёнышей близлежащих лесов. Однако после того, как сычиха Чуга устроила в зверском саду скандал, носилась над озером с диким уханьем и всё усыпала пылью с крыльев, вода затянулась тиной и ряской, и озерцо превратилось в болотце. В Подлеске редко бывает солнечно, постоянно туманы, что является небольшим минусом. Но зато здесь не водятся хищники — а это, несомненно, огромный плюс. Подлесок — уютное и спокойное место, и именно его облюбовала барсучиха Мелесандра для комфортной жизни со своей маленькой дочерью Барбарой.

Сказ о первом барсуке на Луне

— Мам, а папа к нам скоро придёт? — спросила Барбара, когда мама накрыла её тёплым моховым одеяльцем.

— Мы же это уже обсуждали, дочка, — вздохнула барсучиха Мелесандра.

Они действительно обсуждали этот вопрос не раз и не два. Они обсуждали этот вопрос каждый день, но Барбара была упряма и не теряла надежды когда-нибудь получить тот ответ, который она хотела, а не тот, который давала мама.

— Он не придёт, — сказала Мелесандра, и Барбара, как обычно, насупилась.

— Почему?

— Ты же знаешь. Твой папа Бадгер стал первым барсуком на Луне.

— Расскажи мне эту историю! — попросила Барбара, глядя в окно на Луну, похожую на обгрызенную с одного бока шляпку белого гриба. Где-то там, на обратной стороне шляпки, жил её смелый и героический папа.

— Хорошо, — согласилась Мелесандра. — Слушай, дочка.

* * *

Раньше Луна всегда была круглой, как шляпка гриба или как яйцо. Она висела над Подлеском каждую ночь, а по зеркально-гладкой поверхности озера к ней тянулась сияющая дорожка.

Но однажды Небесный Медвежонок зашвырнул на Луну свои игрушки-метеориты. Медвежонок не хотел причинить никакого вреда, ему просто было скучно и одиноко. Но при падении метеориты пробили в Луне огромные дыры-кратеры. И из этих кратеров, как червяки из дырявого гриба, на поверхность вылезли луноты, до тех пор дремавшие в глубине.

Луноты принялись пожирать Луну. Каждую ночь они откусывали от неё дольки, и Луна перестала быть круглой, а напоминала обгрызенную с одного бока шляпку гриба и становилась всё меньше и меньше. Конечно, жители Дальнего Леса, Ближнего Леса и Подлеска были крайне взволнованы сложившейся ситуацией. Исчезновение Луны стало бы настоящей трагедией. Ведь Луна не просто украшала по ночам небо. Она освещала ночным животным путь через заросли, по ней определяли, который час, ну