И взлетела пустельга

В путь, к заморским берегам.

Долго, коротко ль пришлось

Пустельге решать вопрос,

В общем, удалось разжиться

Молоком чудесной птицы,

С ним вернулась пустельга,

Хомяковая слуга.

Выпив птичье молоко,

Хом подпрыгнул высоко,

Трижды перекувырнулся,

Страшным монстром обернулся:

Морда — бешеный оскал.

Зарычал и поскакал.

Он когтями потрясал,

Он стволы дубов кусал!

Сильным стал и распушился,

Но рассудка он лишился.

И кукушку, и сыча

Изодрал он, хохоча…

И взмолилось всё зверьё:

«Помогите! Жрут живьём!

Гибнут юными до срока

И кукушки, и сороки,

Воробьи, грачи, стрижи,

Волки, во́роны, ежи,

Зайцы, лисы и кроты.

Гений зверской красоты,

Пышномехая хомячка

Впала в шоковую спячку».

Стонет, плачет стар и млад:

«Прочь, хомяк! Иди в свой ад!»

Грозной молнией с небес

То ли ангел, то ли бес —

Ослепительная птица

Поспешила к ним спуститься.

Монстра в темя клювом — тюк!

И свалился он, как тюк.

Трижды клюнув хомяка,

Птица взмыла в облака.

Глядь — и вновь обвисли щёки,

И горбатый, кособокий,

Бездыханный Хом лежит.

На ветру лишь ус дрожит.

Ликованью нет конца:

Схоронили мертвеца.

Только с той поры по лесу

Бродит призрак бестелесный:

Птицу он не смог простить,

Хочет птице отомстить.

Вот крадётся он, как тать,

Чтобы птицу ощипать,

Зазевавшаяся птица

Оперения лишится

И умолкнет на века,

Встретив призрак хомяка…

…«Эй, хомяк, ты что лежишь,

Усом на ветру дрожишь?

Неужели сдох?» — Хомячка

разрыдалась. «Нет, я в спячку

Ненадолго впал, пардон.

Мне приснился страшный сон.

Что отправил я слугу,

Быстролётну пустельгу,

Молоко чудесной птицы

Мне добыть. Я так жениться

На тебе мечтал, Хома,

Что вообще сошёл с ума.

Я стволы дубов кусал!

Я перо сыча кромсал!

Сильным стал и распушился,

Только жизни я лишился.

На поминках два сыча

Танцевали ча-ча-ча!..»

«О, не верь сим страшным снам,

Хомячок, ты нужен нам,

Мне и нашему потомству,

Ты не старый и не толстый,

Пошутила я, любя,

Выйду замуж за тебя!»

И пошли они в нору,

И на свадебном пиру

Ча-ча-ча сычи плясали,

В воздух пёрышки бросали,

Обнимали хомяков

И дарили им морковь.

И с тех пор богач хомяк,

Убеждённый холостяк,

С хомячихой проживает

И богатство наживает

В окруженье милых чад —

Трёх десятков хомячат.

* * *

— А птичье молоко было вкусное? — спросил Барсукотик.

— Не знаю, сынок. Я его никогда не пробовал.

— А я бы хотел попробовать птичье молоко.

— И стать бешеным Барсукотом?

— Нет, не бешеным. Я бы его не пил, а только чуть-чуть лизнул язычком, чтобы узнать, какое оно на вкус. Ты можешь мне завтра его принести?

— Не могу, Барсукот. Птичье молоко очень редкое. Оно упоминается в некоторых зверских легендах и сказках, но лично я никогда в жизни его не встречал. Может быть, его вообще нет в природе.

— Как это вообще нет? Наш дичайший лесной поэт не стал бы нам врать.

— Тебе понравились стихи Опушкина?

— Да, папа. Когда я вырасту, я тоже стану диким поэтом. И буду писать стихи. Как Лисандр Опушкин.

— А я думал, ты хочешь стать Барсуком Полиции Дальнего Леса, как я.

— Конечно, хочу. И стану. Днём я буду ловить преступников, а по вечерам писать дикие стихи. Договорились?

— Договорились, сынок.

Сказка Ближнего Леса

Ближний Лес граничит с дальним, граница проходит по руслу ручья. В отличие от ухоженного Дальнего Леса, этот лес густой и непролазный, расположен в низине, местность сильно заболочена, здесь много коряг, сухих сучьев, дикого кустарника и бурьяна. Законов как таковых нет, а те, что есть, соблюдаются плохо. В Ближнем Лесу в основном проживают звери, сбежавшие из других лесов. Среди них много отъявленных бандитов и хищников.

Охота на Крылуха

— Вы почистили свои пёрышки перед сном? — сычиха Чуга строго посмотрела на своих сычиков-близнецов Чака и Уга.

— Нет! — хором ответили птенцы.

— Почему? — вытаращилась Чуга.

— Если чистить пёрышки каждый день, полезный слой пыли сотрётся, и мы можем простудиться.

— Правильно, птенцы. — Чуга удовлетворённо кивнула крючковатым клювом. — Что ж, настало время спеть перед сном нашу сычовую народную песнь.

— Опять песнь! — недовольно нахохлился сычик Чак.

— Мы хотим сказку! — захныкал сычик Уг. — Всем нормальным детёнышам нормальные родители рассказывают перед сном сказки!

— А мы, что ли, ненормальные? — Чуга возмущённо передёрнула крыльями, взметнув в дупле облако пыли.

— Мы ненормальные! — хором запищали близнецы. — В зверском садике детёныши говорят, что все нормальные звери живут в Дальнем Лесу! А в Ближнем живут только беглые воры, бандиты и хищники!

— А вы меньше слушайте детёнышей в зверском садике.

— Но они говорят…

— Ух, а вы им скажите, что они вылупились невысиженными и ничего не соображают. Или просто заклюйте их, чтобы они вас боялись.

— В зверском садике запрещают клеваться, мама, — сказал сычик Уг.

— Ух, какое безобразие! Я прямо завтра туда полечу и устрою скандал, — возмутилась Чуга.

— А мы правда бандиты, да, мама? — спросил сычик Чак. — Мы нарушаем законы?

— Ух, какая чушь! Мы не бандиты, а гордые, умные и свободные птицы! Мы соблюдаем только такие законы, которые нравятся нам!

— А правда, что когда-то сычи жили в Дальнем Лесу, как все?

— Правда, птенчики. Но это было очень давно. Наш далёкий предок, пра-пра-пра-пра-пра-прасыч по имени Ыч, ушёл сюда из Дальнего Леса.

— Зачем?

— Чтобы охотиться на Крылатого Зайца.

— Ух ты, ух ты! Расскажи нам про пра-пра-прасыча и Крылатого Зайца! — хором завопили сычики Уг и Чак. — Расскажи, а то мы будем ухать всю ночь!

— Так