– Кажись, едут!

Офицер разом вскочил и едва не вырвал трубу из рук казака. По дороге двигалась карета в сопровождении четырёх всадников.

– Французы! – торжествующе произнёс он. – И сдаётся мне, в карете «жирный гусь»!

Все четверо быстро собрались.

– Михалыч, где бутылка? – спохватился офицер.

Казак порылся в большой, закинутой через плечо полевой сумке, достал небольшую бутылочку с красной жидкостью и протянул офицеру.

– Слушай мою команду, – негромко, но внятно произнёс офицер. – Карету не трогать ни при каких условиях. После атаки отходите в деревню и остаётесь там в больничной избе до моего приезда. Я вас найду. И лошадей всё время держать наготове. Ну а теперь, вперёд! Зададим перцу супостатам!

И офицер в форме капитана французской армии лихо вскочил на коня.

…Полковник Чезаре Конти происходил из древнего итальянского рода. Правда, сейчас в далёкой России это не имело никакого значения. Конти хотел подремать, но не получилось. Он достаточно наслышался о том, что в лесах орудуют какие-то отряды русских разбойников, которые нападают на французских фуражиров, убивают, отбирая с таким трудом добытое продовольствие для армии. А он, полковник-интендант Конти, добыл сегодня кое-что более ценное, чем продовольствие. Под этим «кое-что» подразумевались реквизированные в местных церквях золотые и серебряные вещи: подсвечники, посуда; к ним добавились несколько икон и даже две картины, одна из которых принадлежала самому Караваджио и неизвестно как попала в это захолустье.

Он опять попытался задремать, откинувшись своим грузным телом на мягкое кресло кареты, как вдруг грянул выстрел. Потом ещё! Сон мгновенно пропал – Конти прильнул к окну кареты. Какие-то люди в тёмных одеждах и лихо заломленных шапках беспорядочно стреляли по сопровождающим карету уланам.

– Гони! Гони! – заорал Конти ездовому, однако карета не только не ускорилась, но и вообще остановилась.

Пальба не утихала. Конти осторожно приоткрыл дверцу кареты. Возчик с окровавленной головой, вывалившись с козел, корчился на дороге в предсмертных судорогах. Конти в страхе захлопнул дверцу, но она тут же снова распахнулась, и огромный мужик в черной папахе и с пистолетом в руке ввалился в карету.

Есть такое понятие в медицине – «медвежья болезнь». Это когда человек в страхе не в силах сдерживать… гм-м… как бы это лучше выразиться… отправление естественных надобностей. Именно «медвежья болезнь» поразила в этот миг полковника-интенданта Конти. Он понял, что это последняя минута в его жизни. Но зачем, зачем пошёл он на службу к Бонапарту! Сидел бы сейчас на веранде своего дома в Итальянском королевстве, а не в этой дикой России, где орудуют разбойники. Вот один из них, страшный, оскалив зубы, что-то бормочет, приближаясь с пистолетом к нему. О, мама мия… Сейчас он выстрелит…

Выстрел действительно раздался, но не тот, который ожидал пассажир кареты. Нападавший разбойник охнул и со стоном вывалился из кареты. Потом раздались ещё несколько выстрелов, после чего карета рванула вперёд. Лишь спустя минут 10 она остановилась. Дверца распахнулась, и вместо ненавистного разбойника показался офицер в форме капитана французской армии. Его мундир местами был в крови.

– Мой полковник, вы живы?

Конти, не веря в спасение, лишь молча утвердительно закивал.

– Разрешите представиться, капитан Донадони!

– Благодарю, благодарю… очень рад, – наконец-то нашёл силы выговорить Конти. – Прошу извинить, но я… должен отлучиться в лес.

Капитан-избавитель широко распахнул дверцу, пропуская тучного полковника и, ощутив дурной запах, едва подавил ухмылку.

Протекавший невдалеке ручей облегчил полковнику Конти задачу избавления от «медвежьей болезни». Когда он, омывшись и оправившись от шока, вышел на дорогу, где остановилась карета, к ним уже спешил французский разъезд из 10 человек с лейтенантом.

– Мой полковник, мы услышали выстрелы, и вот… – начал было лейтенант, но Конти его гневно перебил:

– Раньше надо было слышать выстрелы! Немедленно отправляйтесь туда, – он взмахом руки указал в сторону дороги, откуда появилась карета. – Может быть, кто-нибудь из моего сопровождения жив.

Приказав выделить троих уланов для собственной охраны, Конти распахнул дверцу кареты:

– Прошу, капитан, садитесь, садитесь, вы же ранены.

Оставшийся путь Конти молчал, со страхом поглядывая в окошко и не походил на разговорчивых итальянцев, а Донадони не смел первым заговорить с ним. Лишь когда карета выехала на окраину Полоцка, Конти окончательно успокоился и стал расспрашивать:

– Капитан, вы мой счастливый избавитель. Но какими судьбами? Как вы, один, раненый, оказались в этой глуши?

Свой ответ Донадони начал с того, что заново представился:

– Моё полное имя Паоло Мария Донадони. Я артиллерист, командир батареи 4-го армейского корпуса Эжена де Богарне. Пять дней назад… впрочем, нет, шесть – я уже сбился со счёта… отряд фуражиров под моим командованием отправился по деревням за продовольствием. Вместо продовольствия нас крепко угостили пулями и вилами.

– Вилами?

– Именно вилами. Русские, уходя, оставили специально подготовленные отряды не то из крестьян, не то из переодетых солдат. Они нападают и истребляют тех, кто реквизирует у жителей деревень продовольствие и фураж для армии. Из нашего отряда в 7 человек остался один я.

Конти сочувственно покачал головой, потом с интересом посмотрел на Донадони:

– Так вы из итальянского корпуса Богарне?

– Да, мой полковник.

Имя бригадного генерала Богарне, пасынка самого Наполеона, было во французской армии всем хорошо известно.

– Итальянец?

В ответ Донадони рассказал о себе уже на итальянском, дополнив для убедительности четверостишием из поэзии эпохи Возрождения.

– Браво! – не удержался Конти, услышав родную речь и тут же спросил: – А до войны чем занимались?

Понятие «до войны» было весьма растяжимым. Наполеоновские войны брали начало ещё задолго до войны с Россией. Поэтому, задав такой вопрос, Конти тут же поправился:

– До 1812 года?

– Собирал старину. Хотел на паях с одним состоятельным человеком открыть музей.

«Да он же находка, – мелькнуло в голове у Конти. – В моём деле без помощников нельзя». И Конти решился: повернувшись со своего мягкого сиденья, он откинул полог, закрывавший большой сундук, стоявший за спинками кресел кареты:

– Как бы вы это оценили? – Конти приподнял крышку сундука и вопросительно глянул на своего избавителя.