Шрифт:
Закладка:
Возможно, Леха и остановил бы рекетиров, приняв их условия, но от боли он практически перестал соображать, и новые рывки лишь встряхивали его сознание, заставляя вздрагивать и бормотать что-то бессвязное.
Еще дважды Леонидыч обращался к нему с вопросами, но Леха в ответ лишь мычал ругательства да пытался плюнуть в палача кровавой слюной. Промахнулся.
Леху поднимали все выше под потолок и снова отпускали, вслушиваясь в чавкающий звук, издаваемый разбитыми суставами. Леха переводил невидящий взгляд с потолка на расплывающееся в тумане лицо Леонидыча и удивлялся, как люди выносили такие пытки и как ему самому удается оставаться в сознании.
— Стой! — спохватился наконец Леонидыч. — Вырубился парень. Опустите его на пол. Надо, чтобы очухался.
Ассистенты отпустили веревку, мягко спустив бездыханное тело на пол.
— Поливайте его пока водичкой, — деловито отдал распоряжение Леонидыч. — А я пойду наверх, звякну Туче.
Один из парней наклонился над Лехой, нащупывая на шее пульс. Другой взял ведро и отправился за водой.
Первый из аргументов в стиле ретро не убедил Леху в правоте его похитителей.
ГЛАВА V
Георгий заехал за Андреем ровно в десять. Минута в минуту. Мужчины молча кивнули друг другу, пожали руки и спустились вниз.
У подъезда стояла поблескивающая вымытыми и натертыми воском крыльями бордовая «девятка». В машине сидел водитель, которого Георгий лишь коротко представил:
— Это — Батыр.
«Шестерка, — машинально отметил про себя Цилиндр. — Ему даже не положено знать, как зовут пассажира».
Машина вырулила на проспект и помчалась на юг.
Настроение у Андрея было приподнятое. Не сказать хорошее — обстоятельства этого рандеву были не слишком приятными, — скорее боевое. Он ехал помогать другу, сопровождаемый впечатляющей, достойной свитой. Андрей чувствовал, что правота и сила на их стороне; факт, что Мамай принял вызов, говорил о том, что Леха жив. Иначе о чем можно говорить? Анвар дал слово организовать встречу в такое-то время и сдержал свое слово безоговорочно, значит, Цилиндр обратился по верному адресу. И теперь где-то в условленном месте сидел в ожидании неотвратимого возмездия за свое вероломство некто Мамай. Андрей чувствовал себя охотником, идущим к месту засады на затравленного накануне зверя, которому он не оставил ни единого шанса.
Машина выехала на Варшавку и полетела по левому ряду, легко оставляя справа и сзади прочих участников движения, включая обвешанные всякими прибамбасами иномарки и вечно спешащих таксистов.
Батыр поставил кассету с какой-то импортной попсой. Георгий пристально посмотрел на него, но ничего не сказал вслух, а тот следил за дорогой и не заметил этого неодобрительного взгляда.
Они стремительно удалялись от центра, и Андрей терялся в догадках, куда же они едут. За город? Вместе с этим предположением родилась мысль о том, что они едут к той самой загородной даче, где прячут Леху, и что, возможно, история с похищением счастливо завершится прямо сегодня. Правда, начнется другая история — с определением гонорара «героям-освободителям», но об этом думать не хотелось.
Андрей чуть опустил стекло, и свежий утренний воздух взлохматил ему волосы, захлопав по щекам и лбу.
Андрей откинулся на спинку сиденья, повернув лицо к жестким струям. На некоторое время ощущение свежести отвлекло его от мыслей о том, что может ждать в конце этого путешествия.
— Цилиндр. — Георгий тронул его за локоть, возвращая к реальности. — Надо немного побазарить.
Андрей удивился. Он решил, что разговор сейчас пойдет о вознаграждении за «крышу», и ему показалось странным, что Анвар перепоручил обсуждение столь щекотливой и скользкой темы молодому боевику. Но разговор был не об этом.
— Значит, так, — начал Георгий. — Они (не было нужды расшифровывать, кто имеется в виду под этим «они»), скорее всего, будут отмазываться так. Они скажут, что мы с тобой, типа, в стороне, да? Что это их дела, их бабки, а мы с тобой не должны лезть. Поэтому ты четко говори, что этот Леха тебе должен. Понимаешь? По-любому говори, что он брал у тебя деньги на кафе. Тогда ты будешь пострадавший, а мы за тобой. И тогда они не отмажутся, да? И как бы тебя ни разводили, стой на своем, потому что, если собьешься, придется вытягивать не твоего другана, а тебя. Понял, да?
Цилиндр понял. Предстояла игра. Игра нешуточная и чреватая неприятностями в случае провала. И подобное начало покоробило его. Такие вещи нельзя было обсуждать второпях, в последний момент. Неужели Анвар отнесся к предстоящей встрече столь беспечно? Что-то здесь не то. Может, Анвар готовит ловушку самому Цилиндру, чтобы, в самом деле, вытаскивать двоих, а потом, соответственно, за двоих и рассчитаться? Вряд ли. Слишком опасное дело, слишком серьезный противник.
— А если они спросят самого Леху? — Цилиндр наскоро проговаривал возможные варианты, чтобы не попасть в ловушку самому или не навредить другу.
— А! Все нормально! Если он сообразит сказать, что должен, — хорошо, будем делить бабки втроем. Если нет, то будем, типа, требовать его выдачи, чтобы рассчитаться, а там посмотрим.
Цилиндр понимал, что Георгий в целом прав, предлагая этот план действий, позволяющий предъявить неоспоримые права на Лехину голову, однако то обстоятельство, что придется темнить, чтобы восстановить справедливость, несколько подпортило ему настроение.
— Хорошо, — тем не менее согласился он с предложенным планом.
— А! А то Анвар уже говорил. Он так конкретно не базарил по телефону, но сказал про долг, туда-сюда… Понимаешь, да? Чтоб все срослось у вас с ним…
Андрей согласно кивал, почти не слушая перешедшего на совершенно лишние комментарии осетина. Тот оказался гораздо более словоохотлив, чем это представлялось вчера, и Цилиндра раздражала пустая болтовня провожатого. Он смотрел в окно, щурясь от бившего в лицо воздуха, и думал о том, как нерационально, неправильно устроен мир.
Машина между тем свернула с Варшавки на кольцо и понеслась на восток с какой-то сумасшедшей скоростью. Андрей невольно бросил взгляд на спидометр: стрелка трепыхалась вокруг отметки «сто десять». Не хватало еще, чтоб их тормознули гаишники или чтоб они попали в аварию и бесславно окончили дни в одной из грязных палат Института Склифосовского.
Но Батыр вел машину уверенно, почти не двигая руль и не делая ни одного лишнего движения. Шестерка-то шестерка, но после какой-нибудь погони такой водитель мог резко пойти вверх, набрав разом немало очков.
Андрей поймал в зеркало лицо Георгия. Тот тоже любовался видами из окна, погруженный в свои мысли. О чем он
