В свете этой предыстории поведение Геннадия казалось верхом наглости. Сначала он начал канючить (а потом и требовать) сократить расходы на развитие, увеличив выплаты пайщикам. Леха, которому в тот момент и самому нужны были деньги, поддался на его уговоры. Потом Гена начал носиться с идеей переоборудования кафе в ресторан. Идея эта не пришлась Лехе по душе, но определенные новшества в кафе ввели. После этого Гена пожелал сделать из кафе казино, что вовсе не понравилось Лехе, и на сей раз позиция его была твердой как камень. Какое-то время неуемный компаньон сидел тихо.

Месяц назад Гена вкатился в кабинет к Лехе и с порога объявил, что готов выкупить кафе целиком. Цена, которую он тут же обнародовал, едва превышала его начальный пай.

Леха вспылил и послал визитера в направлении одного анатомического органа, что в общении с людьми делал крайне редко.

Гена ретировался. Неизвестно, в каком направлении он отправился на самом деле, но, объявившись на следующий день в компании какого-то бритоголового мужичка, заявил, что «решение принято».

— Это Миха, — объявил Гена торжественно. — Он от братвы, наша «крыша». Им причитается двадцать процентов предприятия. По десять с тебя и меня. При таком раскладе контрольный пакет акций у нас с ним, и решать, что делать с кафе дальше, будем мы!

Лехе подобная логика не понравилась. В самом начале совместной деятельности компаньоны решили, что Леха берет на себя взаимоотношения с ментами и государственными службами, а Гена — с бандитами, среди которых, по его же словам, у того было множество друзей. В дальнейшем, когда приходилось давать взятки и делать подарки чиновникам разных уровней, Леха честно вынимал необходимые суммы из своего кармана и платил. Поэтому теперь, когда объявились некие «крыши», Леха полагал справедливым, чтобы требуемые деньги и проценты вычитались исключительно из Гениной доли.

Компаньоны, мягко говоря, повздорили. Миха молча наблюдал за происходящим.

Потом Гена со своей «крышей» снова отправился в неизвестном направлении, чтобы возвратиться через пару дней со свитой из четырех таких же бритоголовых парней.

На сей раз в разговоре приняли участие все присутствующие. Проходил он на еще более высоких тонах. Гена вопил о какой-то непонятной справедливости, пришедшие с ним парни орали, что им до лампады все устные договоренности, Леха отстаивал свою точку зрения. В полемическом задоре разбили пепельницу и снова разошлись ни с чем.

Еще два дня Леха разыскивал Гену, чтобы побеседовать один на один и расставить все точки над «i», но тщетно.

Далее Гена появился с новым провожатым, который представился как Туча из Орды. Вопрос на повестке дня стоял все тот же: о продаже Лехой своей доли.

Леха слышал об Орде много разного и малоприятного. Достаточно многочисленная и известная в Москве «бригада», обложившая данью многих знакомых Лехе коммерсантов, не стеснявшаяся кровавых расправ и бесцеремонных наездов. Однако Леха стоял на своем: с одной стороны, он не хотел уступать этой швали Гене, с другой — теплилась надежда, что бандитов удержит от беспредела их воровской закон.

Туча приезжал еще дважды, начиная каждый раз с увещеваний и заканчивая угрозами. Последний раз, позавчера, он появился снова и дал Лехе сутки на размышление. Леха ответил, что сутки ему не нужны: свою долю он не продаст.

Минул день. Леха навострил уши, ожидая каких-либо козней, но все было тихо. Вскоре водоворот дел снова захлестнул его, и он успокоился.

Сегодня Леха приехал домой чуть раньше обычного.

Остановил машину недалеко от подъезда, где оставлял ее всегда, когда собирался уехать рано поутру и не загонял в гараж. Погасил фары и заглушил двигатель. Захлопнув переднюю дверцу, Леха обошел машину и, наполовину нырнув в салон, стал доставать с заднего сиденья сумки с покупками.

От удара по голове он потерял сознание, отключился и повалился на бок. Смутно понимая, что две пары рук вытаскивают его наружу и волокут куда-то, Леха был не в силах ни пошевелиться, ни открыть глаза.

Очнулся он оттого, что кто-то окатил его из ведра ледяной вонючей водой.

Над ним стояли трое: два парня лет по девятнадцать — двадцать и мужчина лет сорока с небольшим. Находились они в каком-то то ли подвале, то ли бомбоубежище: плохое освещение позволяло видеть лишь тяжелый свод и шедшие вдоль стены толстенные трубы.

Леха пошевелился и понял, что запястья его связаны между собой и прикручены к чему-то еще. Тем не менее ему удалось приподняться. Голова гудела, как большой колокол, хотелось ощупать саднивший затылок, но веревка не позволяла этого сделать.

— Очухался? — едва слышно спросил старший.

Леха посмотрел ему в глаза. Тот усмехнулся.

— Как чувствуешь себя? — спросил мужчина так же тихо.

— Отдохнувшим, — процедил сквозь зубы Леха. Он отметил, что акустика в помещении хорошая, а мужчина говорит почти шепотом. Очевидно, шуметь не входило в их планы.

— Это хорошо, — улыбнулся меж тем мужчина. — Силы тебе, скорее всего, понадобятся.

— Пошел ты! — выкрикнул Леха, вслушиваясь в расходящееся эхо. Помещение было не таким уж большим.

— Ты не горлань, — покачал головой его собеседник. — Никто не услышит.

Похоже, он был уверен в своей безопасности. Его молодые помощники стояли неподвижно, храня молчание.

Леха попытался пошевелить руками. Связан он был на совесть.

Так, значит, угрозы бандитов не были блефом. Скверно.

— Значит, так. — Мужчина сделал шаг вперед и присел перед полулежащим пленником на корточки. — Мы здесь не развлечения ради, а чтобы прийти к консенсусу. Если мы договоримся сразу — хорошо. А если нет, то… У тебя будет возможность накричаться вволю.

— Что тебе надо? — От спокойствия этого человека Лехе стало не по себе. Но нельзя было обнаружить робость или испуг. Леха прекрасно понимал, что за спиной этой троицы стоят совсем другие люди, но предпочел сказать именно «тебе», а не «вам», чтобы это обращение не было принято бандитом за знак уважения.

— Твои акции. — Мужчина словно бы удивился недогадливости собеседника. — Ты подписываешь четыре странички мелкого текста, — продолжал он спокойно, — получаешь пять тонн «грина» и живешь дальше в свое удовольствие.

Леха молчал.

— В противном случае… — На лице мужчины отразилось искреннее сожаление.

— Я только вложил семь, — негромко произнес Леха.

Мужчина расценил эту фразу как начало торга.

— Видишь ли, — он подвинулся ближе и заговорил тише, — тебе предлагали даже десять, но тогда ты сидел в своем кабинете, а теперь лежишь здесь. И потом, мы же ухлопали на тебя кучу сил и времени…

— Я вас