Шрифт:
Закладка:
Интерес Колумба к венецианскому путешественнику был, в лучшем случае, далек от научного. Его привлекали экзотические чудеса Востока. По собственноручным заметкам на полях книги Марко Поло можно сказать, что Колумб не проявлял никакого интереса к географии или этнографии и даже к богатству восточных царств. Скорее по ним можно судить о литературных вкусах исследователя, чем о его географических теориях. Марко Поло был по рождению купцом, случайно попавшим на службу. Описанные им путешествия были предприняты на службе у Хубилай-хана[143], который приказал ему предоставлять занимательные отчеты о своих наблюдениях, подобно Шахерезаде, только в мужском воплощении. Венецианец преуспел именно как рассказчик, умеющий развлечь аудиторию. Можно придумать и другие причины, помимо простого любопытства, для его описаний тибетского сексуального «гостеприимства» или воспоминаний об искусных приемах китайских проституток. Его искренние заверения о существовании людей с хвостами, людей с песьими головами и отдельных островов для мужчин и женщин, которые периодически встречаются для размножения, подтверждали репутацию обычного бродяги – рассказчика басен. Но, по крайней мере, Марко Поло действительно путешествовал по некоторым землям, которые так сенсационно описал. А вот другим писателем-путешественником, покорившим воображение Колумба, был печально известный Джон Мандевиль, который предавался еще более богатым фантазиям, чем у Марко Поло, не путешествуя при этом дальше ближайшего книжного шкафа. Что особенно привлекало Колумба помимо удивительных историй, так это списки редких товаров, отмеченных им на полях своего экземпляра книги: «специи, жемчуг, драгоценные камни, золотые ткани, мрамор», а также имбирь, сахар, шелка, копи серебра и ляпис-лазури, дома, утопающие в золоте, изобилие продовольствия и богатых товаров[144].
На первый взгляд, можно было бы надеяться получить больше информации об источниках влияния на географические представления Колумба из его экземпляра книги Пьера д’Альи Imago Mundi. Д’Альи был самым читаемым автором в его библиотеке. Отрывки из его книги и двух связанных с ней космографических и астрологических трактатов были вырваны из контекста, заучены наизусть, соединены в поразительные схемы и использованы в поддержку некоторых из наиболее спорных, даже причудливых, более поздних теорий Колумба. Например, начиная с 1492 года он утверждал, что открыл короткий путь в Азию, в 1498 году – что обнаружил земной рай, а примерно с 1500 года – что его открытия были предопределены Богом как предвестники наступления Тысячелетнего царства. Со страниц д’Альи Колумб почерпнул некоторые из своих предположений о существовании Антиподов и большинство аргументов в пользу малости мира и узости Атлантики, а также вычисление длины градуса Аль-Фергани. К этому же источнику относятся его заметки, которые свидетельствуют об интересе к методам предсказания даты наступления «Тысячелетнего царства». Кроме того, оттуда же он скопировал таблицу продолжительности солнечного дня в день солнцестояния по широте, которую, как увидим далее, использовал во время первого трансатлантического путешествия в качестве базы, пытаясь вычислять широту во время плавания[145]. Влияние д’Альи на Колумба настолько велико, что представляется особенно важным установить время, когда оно было оказано. Книга д’Альи у Колумба не датирована, но известно, что она была издана в 1480 или 1483 году. Хотя эта дата не может считаться окончательной, поскольку Колумб, возможно, имел доступ к более раннему тексту. Одна из заметок на полях относится к 1481 году и написана как будто в настоящем времени, но она может быть цитатой. Неоспоримым свидетельством первого прочтения книги Колумбом служит другая заметка, в которой говорится о событии «этого 1488 года». По крайней мере, примечание в том месте одного из приложенных трактатов, где д’Альи обсуждает астрологические методы предсказания даты конца света, было написано так, как будто 1489 год все еще был будущим. В следующем примечании упоминается «нынешний 1491 год» и март 1491 года рассматривается как будущий[146]. Но, поскольку эта работа, возможно, перечитывалась много раз в течение жизни Колумба, когда он просматривал ее в поисках новых «тайн этого мира», новых ключей к природе своих открытий и новых аргументов в пользу своих утверждений, – невозможно сделать какие-либо достоверные выводы о точной хронологии эволюции идей Колумба. То, что в 1480-х годах он с интересом размышлял о перспективе конца света, не означает, что он уже представлял себе ту роль, которую позже приписывал себе в ускорении данного долгожданного события. В этом отношении заметки на полях книги д’Альи дают возможность не столько проследить эволюцию мыслей Колумба, сколько очертить круг его приоритетов. Самое яркое общее впечатление от его заметок и примечаний – то, что в основе интереса к географическим проблемам, атлантическим проектам и астрологическим прогнозам лежит безграничная любовь к экзотике.
Наиболее испещренная заметками часть книги полна изображений чудес Востока и богатств Индии – золота и серебра, жемчуга и драгоценных камней, реальных животных и сказочных зверей. Тот же образ Колумба, привлеченного экзотикой и возбужденного картинами богатств Востока, возникает при чтении его заметок к географической книге папы Пия II Historia Rerum ubique Gestarum. Издание 1477 года, имевшееся у Колумба, было почти так же густо исписано замечаниями, как и книга д’Альи Imago Mundi (861 пометка у Пия II против 898 у д’Альи). Поля обеих работ испещрены рисунками маленьких кулачков с вытянутыми указательными пальцами, отмечающими места, которые представляют особый интерес или курьез. Они отмечают множество тем, но в подавляющем большинстве в той или иной форме связаны с богатством и разнообразием Востока. Помимо гидрографии, амазонок и экзотики, больше всего привлекали внимание Колумба судоходство на всех океанах, условия обитания во всех климатических областях[147] и вопрос о существовании Антиподов. Обсуждая первый из этих вопросов, Пий II продемонстрировал безоговорочную веру – или решимость верить – в судоходный маршрут между Азией и Европой через Атлантику.
Колумб отметил, например, его историю об индийских купцах, которые, по некоторым сообщениям, высадились на берег в Германии в XII веке. У папы-гуманиста была привычка сопоставлять текстовые данные с эмпирическими, то есть использовать практические результаты описанных плаваний и наблюдаемые свидетельства реальных путешествий, чтобы подтвердить или опровергнуть общепринятые утверждения. Колумб, не имевший образования, но претендовавший на огромный практический опыт мореплавания, порой бросал вызов научным авторитетам, исходя из накопленных знаний в этой области, хотя с течением времени все чаще прибегал к авторитетным письменным свидетельствам в качестве вспомогательных доводов. Возможно, в этом ему примером служил Пий II, или он просто использовал этот метод за неимением лучшего. Это придает его трудам некоторое наукообразие, совмещенное с частыми обращениями к практическому опыту. Можно сказать, Пий II побудил его воспринимать географию как захватывающую область новых открытий, в которой лишь немногие части имеющейся картины не вызывают нареканий, а весь мир открыт для исследований.
Дату прочтения Колумбом книги Пия II нельзя назвать с
