бросая пригоршни снега прямо в лицо. Из-за черных туч с неба не светили ни звезды, ни луна, видимость стала такой, что передвигаться приходилось на ощупь, прокладывая маршрут вдоль стылых стен цехов. Соколов молчал, уйдя в мрачные мысли, его танкисты не задавали вопросы, тоже понимая, что прорыв через немецкие позиции откладывается, пока бушует непогода. Ни на танках, ни пешком никуда добраться не выйдет, только заблудятся в лесу в жуткой метели.

Танкисты топтались в коридорчике бывшей сыроварни, робко поглядывая на огонь, который развели девушки в сохранившейся печи. Вдруг знакомый звонкий голосок позвал их:

– Да идите к огню поближе. Вместе веселее бурю пережидать.

Первым очнулся Бабенко, он поспешно присел с краю толстого бревна и вытащил тряпицу, протягивая угощение поближе к девушкам:

– Вот, хотелось бы чем повкуснее, но уж что имеется.

Девушки со словами благодарности расхватали золотистые кусочки сухарей и с аппетитом захрустели. Алена, обладательница звонкого голоса и значка снайпера, простодушно призналась:

– Ой, я такая голодная. Мы и без сухпайка остались, вещмешки сложили в кузов машины. Он уехал, а мы тут застряли.

Громов тоже засуетился, бросился к двери:

– А у меня там щепотка заварки лежит в аптечке. Сейчас чайку сообразим.

Через полчаса они потягивали подкрашенный редкими чаинками кипяток, блаженно жались поближе к огню, наслаждаясь минутой отдыха. В смертельной близости от немцев, посреди бушующей снежной бури, в сыром заброшенном цеху им было на короткое время уютно и радостно. Аленка выдохнула:

– Ну вот, почти настоящий день рождения, а то уже прямо вот разреветься хотелось.

– Поздравляю! С днем рождения! – понеслись со всех сторон теплые слова.

Главная заводила Зоя вдруг тряхнула густой челкой и нарочитым басом объявила:

– Для именинницы песня в подарок.

Девчата запели нестройным хором, старательно, но так плавно и чудесно, что в такт словам, казалось, даже воздух вокруг поплыл округлыми широкими волнами.

Ночь подошла, Сумрак на землю лег, Тонут во мгле пустынные сопки, Тучей закрыт восток. Здесь, под землей, Наши герои спят, Песню над ними ветер поет, и Звезды с небес глядят.

Изящная, как фарфоровая куколка, фигурка отделилась от компании поющих девушек и присела в хулиганском книксене перед Гошкой Федорчуком. Аленка звонко воскликнула:

– Белый танец, дамы приглашают кавалеров!

Оторопевший танкист поднялся и затоптался на месте, не понимая, что же делать дальше. В деревне на танцах никогда девчата не приглашали его в круг, да и танцевали они, притоптывая каблуками, выкидывая затейливые коленца. Как танцевать под эту чудесную плавную музыку, он и не знал. По его растерянному взгляду девушка мгновенно поняла причину смущения, ловко подцепила тонкими пальчиками солдатский ремень, прильнула к нему всем миниатюрным телом и повела, кружа в вальсе. С хохотом девушки кинулись разбирать кавалеров, вытаскивая на импровизированную танцплощадку опешивших танкистов. Кавалеров на всех не хватало, поэтому пары с хохотом и столкновениями менялись, разбивались и снова сливались в вальсе, кружились под песню, что лилась не переставая дальше. Только одна пара оставалась неизменной: хрупкая Аленка уткнулась своему партнеру по вальсу в гимнастерку лицом и все представляла себе, что она сейчас кружится в актовом зале родной школы во время так и не состоявшегося выпускного. Всего одного года не хватило школьнице, чтобы стать выпускницей, пришлось бросить школу и пойти на завод. Вместо вальса ее ждал станок, а потом винтовка Мосина с оптическим прицелом. Вместо па она учила виды пуль в патронах, повторяя в темноте на казарменной кровати даже сквозь сон: «Легкие, бронебойные, зажигательные». И содранные в кровь пальцы шевелились, отправляя в затвор патрон за патроном даже во сне. Но сейчас… Сейчас вальс и высокий парень, что неумело держит ее за талию. Она никак не могла оторвать голову от его груди, вслушиваясь, как под ребрами пульсирует сердце в такт мелодии, в такт их плавным шагам и поворотам. Волшебство длилось до тех пор, пока воздух не разорвала сирена, воющая, как умирающая ведьма из ада.

– Воздушная тревога!

Песня оборвалась, пары рассыпались. Каждый бросился искать укрытие в углу, в проеме, между тяжелыми флягами из-под молока в надежде, что туда не достанут осколки. К счастью, грохнуло где-то далеко в стороне реки. И еще раз, второй снаряд! Соколов скрипнул зубами от досады – немцы крушат с воздуха пехоту, что охраняет мост. А там его танкисты, экипаж Логунова!

Звуки авиационного налета затихли, в воздухе снова повисла ночная тишина, только ветер принес через щели окон тяжелый запах гари. От мыслей о близком фронте и чужих смертях праздничное настроение совсем пропало. Девушки и парни снова разделились каждый на свою половину, в поисках места, где можно сесть поудобнее, вытянуть ноги и прикрыть тяжелые от усталости веки. Ветер завывал тише, теперь устилая огромными снежными хлопьями мир вокруг. Соколов с облегчением вздохнул – ушли самолеты обратно, испугались нелетной погоды. Хлопнула дверь, и он успел заметить, как в отсвете белого нового покрывала из снега мелькнули две черных косы. Парень бросился следом:

– Тася. – Девушка остановилась и вопросительно вскинула бровь. Алексей остановился, опустил взгляд. – Тася, то есть лейтенант Доброва, товарищ Доброва, я хотел извиниться, что голос на вас повысил. Некрасивый поступок. Простите меня.

– Прощаю, – девушка вдруг протянула узкую ладошку. – Мир?

– Мир, – он осторожно пожал ледяные пальцы и продолжил: – Я еще хотел с вами обговорить кое-что. Вы должны будете со стрелковой ротой перейти через топи по кладбищу и далее по тропинке через болота. Там есть дорога в соседнее село, оно освобождено от немецкой оккупации. Местная жительница подсказала, в лесу развешаны тряпицы-метки для обозначения пешеходного пути. Вы сможете выбраться на безопасную территорию, а мы вернемся к мосту и присоединимся к обороняющимся частям.

– Вы, вы, какой же вы все-таки! – черные глаза Таси сверкали от ярости. – Мы обычные солдаты и тоже можем сражаться с врагом, а не отсиживаться в безопасном укрытии. Как вы это не поймете?! Мы