собиралась заехать в редакцию и поговорить с тобой. Не хочу обидеть Колта, но он все делает по закону. Если бы я хотела помочь Аарону и его близким, я бы обратилась к человеку, который послушает свое сердце. Ри, я знаю, что ты именно такая.

Одри улыбнулась:

— Хэппи, я твоя должница.

— Буду тебе признательна за рекламу на половину полосы о скором начале записи в наш сад.

— Договорились. Я попрошу Брайана с тобой связаться.

Одри вышла из детского сада и сразу отправилась на молочную ферму Эзры Циммермана. Дома она застала только жену и двух детей Эзры. Жена понятия не имела, когда он вернется. Уэсли Содера она не видела и не говорила с ним. Она сказала, что Эзра, скорее всего, вернется поздно.

Так как сгущались сумерки, Одри решила ехать в редакцию. Введет Брайана в курс дела и расскажет, что она придумала. Ночью она последит за фермой Циммермана. Ей понадобятся бинокль, вода и перекус. Ну, и еще туалетная бумага для походов в кустики через дорогу.

Но самое главное, придется позаимствовать черную машину Брайана. Ее серебристая ночью слишком заметна.

— По-моему, будет лучше, если я поеду с тобой, — настаивал Брайан, когда она села за руль его компактной двух-дверной спортивной машины.

— Кому-то из нас нужно сдавать газету в печать, и это ты. — Она завела мотор. — У меня есть все, что нужно: мобильник, зарядник, вода и шоколадные батончики. — И туалетная бумага. Все поместилось на крошечном заднем сиденье. Неужели кто-то способен там ехать?

Брайан досадливо вздохнул:

— Ладно, но если с тобой что-нибудь случится, знай: я буду винить себя до конца жизни. Неужели ты способна так подвести друга? Будь осторожна, ясно?

— Я буду очень осторожна.

Только Одри собралась тронуться с места, как на парковку завернул пикап Колта и остановился рядом с ней.

Она в упор смотрела на здоровяка, который решительным шагом направился в их сторону.

— Пожалуйста, скажи, что не звонил ему.

Брайан поднял руки вверх:

— Клянусь, я ему не звонил!

Колт молча распахнул пассажирскую дверцу и плюхнулся в кресло рядом с ней. Снял шляпу и бросил на заднее сиденье, поверх ее припасов.

— Готова?

Она мрачно посмотрела сначала на него, а потом на своего верного друга и помощника. Подняла стекло и перевела рычаг коробки передач в положение «Вперед».

— Колт, что ты здесь делаешь?

Пока она медленно выезжала с парковки, он пристегнул ремень безопасности и устроился поудобнее, откинув спинку подальше.

— Я стараюсь уберечь тебя от неприятностей, Ри, — сказал он, отвечая на ее вопрос.

— Колт, никакие неприятности мне не грозят.

— Да, но ты на них нарываешься, — проворчал он.

— Тебе Брайан звонил? — Она не верила, что он ей солгал — солгал прямо в лицо.

— Нет, он мне не звонил.

От злости Одри плотно сжала губы.

— Он послал тебе эсэмэску!

— И не одну, а целых три, — уточнил Колт. — Первая: «Колт, срочно приезжай». — Одри поняла, что ей предстоит долгий и очень неприятный разговор с Брайаном. — Вторая: «Она сегодня собирается в засаду». — Одри перевела гнев на паузу.

— А третья?

— «По-моему, ей нужно подкрепление».

Она расплылась в улыбке:

— Значит, он не написал, куда именно я собираюсь?

Прошло пять часов. На ферме Циммерманов было тихо. Когда они приехали, пикап Эзры стоял на дорожке возле дома; там он и оставался. Свет в доме погасили часов в десять. Колт радовался ее предусмотрительности. Одри прекрасно подготовилась к ночному бдению. Захватила чипсы и свои любимые шоколадные батончики — как ни странно, он тоже их любил.

— Это его вторая жена? — спросила Одри.

Кажется, мама говорила, что миссис Циммерман умерла несколько лет назад. Если ей не изменяет память, детей у Циммерманов не было. Но когда Одри позвонила в дверь, ей открыла довольно молодая женщина, не старше тридцати. Она назвалась женой Эзры. Рядом стояли двое детишек.

— Да. Его первая жена умерла лет пять или шесть тому назад, а поженились они совсем молодыми. Эзра женился вторично года три назад; у них двое детей.

— Иногда одиночество тяготит. Наверное, бывает трудно после того, как всю взрослую жизнь прожил с кем-то и вдруг остался один. Так мне несколько раз говорила мама, — уточнила она. — Еще до того, как я вернулась домой.

Колт довольно долго молчал. Как ни странно, Одри не испытывала неловкости, сидя рядом с ним в темноте. Может быть, все дело в том, что в темноте она не видела его лица и его серых глаз? Нет, гораздо важнее, что он не может ее видеть. Не может заметить, как учащается ее пульс всякий раз, когда он близко, или как горят у нее губы, когда она вспоминает его поцелуи, — и приходится то и дело их облизывать.

Одри вздохнула. Неужели она никогда не преодолеет это дурацкое физическое влечение, которое должно было угаснуть сто лет назад?

— Я хорошо ее понимаю, — негромко проговорил он. Его низкий голос в темноте звучал утешительно. — Я вот уже восемь лет живу один, и иногда меня тоже тяготит одиночество.

— Что ты имеешь в виду? — Она развернулась к нему, жалея, что не видит его глаз. — У тебя есть сын. Как ты можешь быть одиноким?

— Если ты помнишь, у нас совместная опека. — Колт откинул голову на подголовник сиденья. — Сейчас он у нее до следующей пятницы. Паршивый способ воспитывать ребенка. Меня это раздражает больше, чем ты можешь себе представить.

Одри не хотела слушать о его отношениях с… той, другой. Она непроизвольно скрестила руки на груди и посмотрела вперед.

— Знаю, я тысячу раз говорил об этом. — Колт понизил голос. — Но я прошу прощения за то, что сделал. Я люблю сына и не могу жалеть о том, что он у меня есть, но отдал бы все на свете, чтобы не причинять тебе боли.

Она в сотый раз облизнула пересохшие губы, стараясь не показывать гнев и презрение.

— Колт, все это было уже очень давно.

— Никакое время не изменит то, как я сожалею о своей глупости.

— Все мы совершаем ошибки.

Он тяжело вздохнул:

— Ошибки одних больше, чем у других.

— По-твоему, Содер там? — Одри поспешила сменить тему, прежде чем скажет что-нибудь, о чем потом пожалеет.

— Не знаю, но, если он там, лучше быть рядом, когда он выйдет.

Больше Одри ничего не сказала; молчал и Колт. Она думала, не опустить ли окошко — в машине было душно. Ей нравился запах его лосьона после бритья, но от нежного и ненавязчивого аромата лимонов и кожи она сходила с ума.

Может быть,