Чарли Андерсону никогда, никогда нельзя доверять белье

Просто поразительно, как снимает напряженность внезапное падение в море! К тому времени, когда мы, цепляясь за борта и подтягиваясь, вскарабкались обратно на палубу «Лливелина Великого» и перевели дух, вся наша злость как будто растворилась в прибрежных уэльских водах.

– Это было неожиданно, – сказал я.

– Телефон сдох, – объявил Бен, безуспешно пытаясь его выключить и включить снова.

Я вытащил свой телефон из хлюпающего кармана.

– Мой тоже.

Чарли глянул за борт:

– А мой остался в море.

– Что на нас нашло? – сказал я. – Это было так тупо! – Не знаю. Но у меня было чувство, что я прямо хочу с тобой подраться. – Бен помотал головой, выливая воду из ушей.

– Ага, мне тоже казалось, что я хочу с тобой подраться, – сказал я.

Бен перестал мотать головой и посмотрел на меня:

– Но на самом деле я не хочу с тобой драться.

– И я с тобой не хочу. Мир?

– Мир.

Это был трогательный момент, но очень краткий, потому что между нами, по-собачьи отряхиваясь, встал Чарли:

– Вы, парни, можете делать все что захотите, только не оставляйте меня за бортом.

– Обещаем никогда не оставлять тебя за бортом! Вот сейчас не оставили же!

– Хорошо. А то смотрите у меня.

Он сорвал с себя футболку, скрутил ее, отжимая, и этой своей скрученной футболкой шлепнул по ногам меня, потом Бена, а потом стал гонять нас по яхте, пока мы все не устали и не плюхнулись на мягкие скамьи.

– Что делать будем? – спросил Бен. – Я замерз, а вы?

– Что-то неохота сидеть тут до утра, – сказал я.

– Идемте вниз. Согреемся в каюте.

– Там небось заперто, – сказал я.

Чарли подергал ручку:

– Конечно заперто.

– Может, не так уж и заперто. – Не успели мы слова сказать, как Бен дернул ручку – гораздо сильней, чем Чарли, – и наподдал плечом. Послышался треск, и дверь распахнулась. – Видите? «Заперто» бывают разные.

– Просто поверить не могу, что ты это сделал, – сказал Чарли.

– Мы и так уже вломились на чужую яхту. Ясно, что, если вломиться еще и в каюту, хуже не будет, – сказал, Бен и включил свет. – В конце концов, мы в критическом положении.

Я посмотрел на Чарли. Он вздохнул и спросил:

– Как думаете, в тюрьме дают гипоаллергенные подушки?

Хотя над нами нависла угроза уголовного преследования, я не мог не вздохнуть с облегчением, обретя крышу над головой. Мы принялись осматривать каюту, оставляя повсюду мокрые следы. В одном конце было что-то вроде маленькой кухни, в середине – малюсенький столик с сиденьями, а в другом конце – самый крошечный в мире туалет и койки. Я велел Бену и Чарли ничего не трогать. Следовало оставить все точно в таком же виде, в каком оно было.

Я жутко устал, Бен и Чарли тоже зевали вовсю, но я предложил, прежде чем завалиться спать, снять с себя все мокрое и переодеться в запасное белье. Нам предстояло встать ни свет ни заря и смыться, не дожидаясь, пока нас застукают.

Чарли сгреб все наши мокрые шмотки – он сказал, что знает, где их можно просушить, – и мы с Беном улеглись валетом на нижнюю койку. Чарли досталась верхняя. Лучше бы наоборот, потому что Чарли так и не перестал пукать, но к этому моменту у меня уже не было сил шевелиться. И мы все очень быстро отрубились – то ли от усталости, то ли от ядовитых луковых выхлопов, испускаемых Чарли.

* * *

Прошло, наверное, всего несколько часов, когда я проснулся от оглушительного завывания. Я подскочил и принюхался.

Дым.

Мне хватило секунды, чтобы вспомнить, где я, и понять, что яхта, должно быть, охвачена огнем. Я стал трясти Бена и Чарли.

– Вставайте! Кажется, пожар.

Чарли потянулся, потер глаза и сиганул с койки:

– Ой, нет! Я забыл!

Эти слова мне сильно не понравились.

– Что ты забыл, Чарли?

Он, не отвечая, ринулся в трусах в другой конец каюты, в крошечную кухню. Мы с Беном бросились за ним. Чарли отодвинул скользящую дверь – и на нас вывалились клубы дыма.

Чарли схватил кухонное полотенце и замахал им, причитая:

– Нет, нет, нет, нет, нет!

Все это очень напоминало народный танец, только танцор был в тоске и отчаянии.

– Что ты натворил? – заорал Бен.

– Ты что-то жарил? – спросил я, разглядев сквозь дым непонятную кучу на плите, охваченную пламенем.

Я набрал в кружку воды из крана и плеснул на эту кучу. Если честно, эффект был примерно такой, как если бы пописать в извергающийся вулкан. К счастью, Бен сорвал со стены маленький огнетушитель, нажал на рычаг и направил струю на плиту. Огненная куча зашипела и потухла, а мы начали плеваться и кашлять, потому что дыма стало еще больше. Пожарный оповещатель все завывал и завывал, поэтому я вырвал у Чарли из рук кухонное полотенце и замахал им прямо под детектором дыма. Это ничего не дало. Тогда я стал нажимать на «выкл», но тоже безрезультатно.

– Выключи его! – завопил Чарли, чем, конечно, очень мне помог. – Нас сейчас услышат!

– А я что делаю, по-твоему?!

Бен открыл дверь, чтобы дым выходил наружу, а я нашел в одном из кухонных ящичков деревянную лопатку и, решив прибегнуть к более жестким мерам, принялся дубасить ею по детектору. Он упал с потолка, но завывания тише не стали. По-моему, они даже стали громче.

– Н-на тебе!

ХРЯСЬ!

– И еще получи!

ХРЯСЬ!

– Давай, Фред, мочи его! – вопил Чарли.

Мои удары становились все яростнее. Белый пластмассовый колпачок треснул, потом отвалился, и детектор в агонии издал жалобный визг.

– Прикончи его! – заорал Бен.

Я прицелился лопаткой прямо в сердце детектора и нанес смертельный удар. Штуковина в последний раз взвыла и умолкла. В матче Фредди Йейтс – Детектор Дыма со счетом один ноль победил Фредди Йейтс.

– Ну что, доволен? – спросил Бен.

Я покраснел. Я и правда был доволен, но как-то не по-доброму.

– Ну… как сказать…

– В руках этого парня кухонная утварь превращается в грозное оружие! – объявил Чарли и рассмеялся.

Я пошерудил лопаткой тлеющие угольки на плите. Что-то они мне напоминали.

– Что это такое?

Чарли резко перестал смеяться. Он начал переминаться с ноги на ногу, клонясь то влево, то вправо, и вид у него сделался какой-то… уклончивый.