К «Лливелину» не вели сходни, но мы прикинули, что сумеем запрыгнуть на трап. Для верности решили дождаться, пока стемнеет, чтобы уж точно пробраться на борт незамеченными.

Но ждать нам быстро наскучило: все-таки стояла середина лета и темнело часов в десять, не раньше. Чтобы убить время, Бен предложил прогуляться обратно в Барри, в зал игровых автоматов. По его словам, он нутром чуял, что ему повезет. А когда сын человека, выигравшего в лотерею полмиллиона, нутром чует, что ему повезет, к нему сто́ит прислушаться.

Бен обменял пять фунтов на 250 фишек по два пенса, и мы целый час скармливали их игровым автоматам, пока не получили 625 фишек по два пенса! Мы чувствовали себя королями. «Почему я раньше не играл в азартные игры, – думал я. – Вот они, шальные деньги!»

Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что тут-то нам и следовало бы остановиться. Но мы не остановились. От жужжания игровых автоматов глаза у нас горели, сердца колотились.

Бен сказал:

– Пошли к автоматам по десять пенсов. Заработаем себе на отель с гипоаллергенными подушками.

Мы с Чарли завопили от восторга. Нам казалось, что это беспроигрышный план. Мы обменяли свои 625 двухпенсовых фишек на 125 новеньких блестящих десятипенсовых – и глазом моргнуть не успели, как от них осталось две.

Я глазам своим не верил. Потратить пять фунтов – и получить обратно двадцать пенсов! Если честно, меня это просто убило. Первый раз в жизни до меня дошло значение пословицы «Чем выше взлетишь, тем больнее падать». Я поклялся себе никогда больше не играть в азартные игры.

У Бена были совсем другие идеи. Глаза у него по-прежнему горели, и он как заведенный повторял, что если разменять еще пятерку, то он отыграется.

Но мы с Чарли даже слышать об этом не желали.

– Я ради этих денег целую луковицу сожрал! – заявил Чарли, ясно давая понять, кто тут главный.

Против этого Бену возразить было нечего, но это не помешало ему дуться и бурчать всю дорогу до пристани. Кажется, у него игровая зависимость. Ему надо бы заглянуть в себя поглубже и разобраться с этим.

Под нытье Бена о том, что его силком увели и не дали «сорвать большой куш», мы на цыпочках прокрались по пристани к «Лливелину Великому». На наше счастье, кругом по-прежнему никого не наблюдалось. Но, хотя все это было захватывающе – настоящее приключение, в чужих краях, с друзьями, – я не мог выбросить из головы мысль о папе. Как он там один? Ведь обычно я все ему приношу…

Однако долго беспокоиться о папе мне не пришлось, потому что обнаружился новый повод для беспокойства: стоя напротив своего будущего приюта, мы осознали, что расстояние от края причала до трапа гораздо больше, чем казалось вначале.

– Она что, отплыла подальше? – спросил Чарли. – Я не допрыгну!

– Допрыгнешь, – попытался успокоить его я, но без всякой уверенности.

Не в обиду Чарли будь сказано, он у нас не особо аэродинамичный. Но зато сильный – так что с короткого разбега он легко перескочил на яхту. Бену это тоже не составило труда, он у нас вообще был чемпионом пятого класса по прыжкам.

А вот я, наоборот, в последний момент испугался. Я выбрал длинный разбег, чтобы развить максимальную скорость. И разбег вышел отличный. Не хватило только одной малости – самого́ прыжка. В итоге ноги мои остались на причале, руки уцепились за верхнюю перекладину трапа, подо мной плескались морские волны, а надо мной стояли Бен и Чарли и ржали.

Бен присел на корточки и оказался на уровне моих глаз:

– Как ты, чувак, нормально?

– Великолепно, спасибо за заботу. Тяните меня скорее, пока нас никто не увидел.

Они втащили меня на борт и плюхнули на палубу, словно тунца-переростка.

Вернув себе вертикальное положение, я огляделся по сторонам. Надо сказать, что слово «Великий» подходило яхте как нельзя лучше. Мой опыт водных путешествий ограничивался тремя эпизодами: водный велосипед в парке аттракционов «Полтонс», двухместная байдарка в школьном походе и поездка на остров Уайт на пароме «Красная труба». В сравнении со всем этим «Лливелин» был поистине велик: вдоль бортов – мягкие сиденья, обтянутые белой кожей, а в центре маленькой рубки – огромный штурвал из какого-то очень гладкого и блестящего дерева.

– Шикарно, – проговорил Бен и растянулся на одной из скамей.

Это правда было шикарно. Нам удалось проникнуть на роскошную яхту, и нас никто не засек. Мы опять победили, и уже казалось, что у нас все получится.

И получилось бы, если б не зверская ссора и то, что из нее проистекло.

– Прямо не верится, что это мы, – сказал Чарли. – Мама меня убила бы, если б узнала.

– А мой папа небось и не заметил бы. Ему все равно, чем я занят. Его интересует только Бекки.

– Его легко понять. Бекки – красотка. Не пойму, с чего она тебя так бесит.

Вы, наверное, уже заметили, что Бен становился болезненно чувствителен, когда дело касалось Бекки. Так вот, Бену не понравилось, что сказал Чарли, поэтому он, то есть Бен, ответил:

– Вот прямо сейчас меня бесишь ты.

Что, конечно, было грубовато.

Чарли разозлился всерьез и, передразнивая Бена, противно пропищал:

– Вот прямо сейчас меня бесишь ты.

– Чарли, ты идиот, – сказал Бен.

– Ты же говорил, что я герой! – притворно-жалобно проныл Чарли.

– Как будто ты не можешь быть тем и другим вместе.

– Заткнись, Бен.

– Заткнись, Чарли.

– Заткнись…

Они затыка́ли друг друга все громче и громче, и я испугался, что кто-нибудь услышит.

– Заткнитесь оба, пока нас не арестовали!

Это вроде бы сработало. Но потом Бен сказал:

– Чарли точно надо арестовать за эту дикую вонь изо рта.

И все началось сначала.

Я заорал, очень громко:

– Да прекратите же вы орать!

Кажется, даже потопал ногами для эффекта. К счастью, они заткнулись. Но через секунду Чарли сказал:

– Слышь, Фред, остынь-ка.

А Бен сказал:

– Да, Фред, не обязательно так орать. У тебя что, проблемы?

Это меня капитально взбесило, потому что да, у меня были проблемы, и этими проблемами были они, но я смолчал, иначе они опять завелись бы. Кстати, они тоже замолчали. С минутку мы просто стояли и пытались успокоиться. Я сосредоточился на покачивании палубы под ногами и одновременно думал о том, зачем я взял этих двоих на поиски Алана Квакли. И зачем я сам отправился в это идиотское путешествие.