Описанные в нем события относятся к началу 1876 года. На протяжении первых глав читатели вместе с главным героем внимали рассказу судового врача Стивенсона, впервые вступившего на австралийскую землю 23 года назад. Стивенсон вспоминал о крушении судна, везшего анатомические препараты для Мельбурнского университета, об антропофагах, жадно набросившихся на «заспиртованных европейцев», об игорных домах и жестокой дуэли, свидетелем которой ему довелось стать… Все это было написано с блеском – и поди проверь, терпела ли крушение медицинская лаборатория в 1853 году!

В третьей главе мы наконец знакомимся с рассказчиком – тридцатидвухлетним господином Б. из Экренна, а в четвертой – с его молочным братом Сирилем Делафуа, босеронским крестьянином, потерявшим родителей в пятнадцать лет и усыновленным матерью рассказчика… Встреча господина Б. со знакомыми английскими офицерами оборачивается экскурсией на «станцию» скваттера сэра Рида с целью охоты на кенгуру. Но, застав сэра Рида и его племянников готовыми к отъезду, компания охотников немедленно присоединяется к их опасному путешествию на север страны, на поиски золотого клада, собранного покойным братом скваттера, беглым каторжником. Сокровище хранит белый вождь племени нга-ко-тко по имени Красный Опоссум…

Немало испытаний ждет европейцев на этом долгом и нелегком пути: блуждание в каменной пустыне, землетрясение, нападение туземцев, массовое отравление, внезапная слепота, ночная схватка, похищение участников экспедиции, бой за их освобождение, засуха, наводнение, бесплодные поиски пищи, предательство, грабеж и даже морская баталия. И, увлекшись головокружительной чередой событий, мы как-то не замечаем, что относительно правдоподобный рассказ перерос в чистый вымысел.

Но если некоторая неуклюжесть формы, то есть резкое изменение интенсивности действия после продолжительной экспозиции, практически не вредит произведению, то с научной начинкой у автора нелады. Ему действительно удается создать яркий образ страны кенгуру и утконосов – но какой ценой! Ведь чуть ли не половина австралийских чудес является плодом фантазии! И бумеранг, поразивший птицу, никогда не упадет к ногам своего владельца, ибо даже возвращающиеся бумеранги изменяют траекторию при попадании в цель. И плотоядное дерево, скушавшее синего ара, и «дерево птиц», чуть не убившее Сириля, – суть плод авторского воображения. Ни белладонна, ослепившая путников, ни калабарские бобы (ее противоядие) не произрастают на австралийском континенте. Ни гигантская пиявка, ни каркающее рукокрылое неизвестны науке.

Эх, все-таки зря редакция «Журнала путешествий» решила преподнести сочинение Буссенара как «путевой очерк»!..

Но ведь к приключенческому роману у нас немного иные требования, не так ли? И когда в начале 1879 года произведение выходит отдельной книгой под заголовком «По Австралии. Десять миллионов Красного Опоссума», кажется, все становится на свои места.

Романист-путешественник или мистификатор?

В биографии Буссенара немало тайн, и одна из них – его первые путешествия. Иными словами, кем он стал раньше: путешественником или писателем?

Если верить туманным заявлениям, разбросанным по страницам его очерков, самым первым его путешествием была поездка в Северную Африку. Так, из очерка «От Орлеана до Танжера» (1886) можно почерпнуть, что, «находясь в Константине в 1873 году», Буссенар спас от тюрьмы каптенармуса Мохаммеда, знакомца по Франко-прусской войне. В рассказе «Семья тигров» (1881) автор пишет: «Тринадцать километров, – твердил я себе, – это пустяки. Я часто проделывал шестьдесят во Франции, сорок – в Африке».

Увы! Иными подтверждениями этой поездки мы не располагаем. Не исключено, что Буссенар просто набивает себе цену, выдавая себя за бывалого путешественника.

Но если мифическая поездка в Африку не особо нам интересна, поскольку не нашла никакого отражения в его творчестве, то того же нельзя сказать о его не менее легендарной поездке к антиподам, ибо южному континенту, как мы уже знаем, посвящены первый рассказ, первые статьи, где он прямо заявляет, что лично был в Австралии, и первый роман писателя, в котором в качестве рассказчика он выводит самого себя.

Впрочем, особо верить повествователю не стоит. Во-первых, в начале 1876 года Буссенару было только двадцать восемь лет, тридцати двух ему не исполнилось и к моменту публикации. Во-вторых, родители настоящего Сириля на момент выхода книги находились в добром здравии. А вот сам Сириль, друг детства Луи, умер в 1870 году, то есть задолго до описанного путешествия…

Среди прижизненных справочников только один «Большой Ларусс XIX века» (том 17, 1890 год) упоминает, что Буссенар бывал в Австралии. Также биограф Жорж Дюран, лично общавшийся с Буссенаром в 1909–1910 годах, писал спустя полвека, что в молодости романист «долго путешествовал по островам Тихого океана, а в Австралии пробыл относительно недолгое время».

К сожалению, этих свидетельств явно маловато, поскольку в прессе предостаточно заявлений о том, что до 1880 года (поездки в Гвиану) Буссенар не покидал Парижа.

Можно еще вспомнить анонс романа «Приключения парижанина в Океании» (1882–1883) в «Журнале путешествий». Еженедельник, напоминая о поездке писателя в Гвиану, добавляет, что «острова Тихого океана столь же хорошо знакомы господину Луи Буссенару, как и экваториальные джунгли». Но как можно верить подобным заверениям, если в 1888 году, анонсируя «Необыкновенные приключения Синего человека», тот же журнал сообщит, что Буссенару хорошо знакомы равнины Бразилии, ибо ему посчастливилось побывать в этой стране, что совершенно не соответствует действительности!

Весьма туманные упоминания о поездке в Южное полушарие можно откопать и в творчестве писателя. К примеру, по пути в Гвиану он пишет в редакцию «Журнала путешествий»:

«На трансатлантических пароходах теперь не устраивают праздников по случаю пересечения экватора. А впрочем, мне все равно! Когда-то я уже пересекал тропик. Так что розыгрыши матросов и подвыпивших пассажиров меня бы не коснулись».

В романе «Приключения парижанина в Океании» писатель вспоминает «ужин, ставший вехой в его жизни, на котором саговая пальма задавала тон». А ведь саговая пальма произрастает только в тропических лесах Малайзии, Индонезии, Новой Гвинеи, а также на Фиджи и Малайском архипелаге. Получается, автор все же бывал в южных морях?

В 1882 году Буссенар откликается на заметку в журнале «Revue scientifique» («Научный журнал») о раффлезии Арнольда – «самом крупном цветке, настоящем сосуде с водой, способном утолить жажду утомленного путешественника». В письме в редакцию писатель сообщает, что видел это растение, но в размерах с ним может легко поспорить виктория регия с цветками диаметром 1–1,15 метра, которая встречалась ему в Гвиане. Буссенар также пробовал жидкость, содержащуюся в лепестках раффлезии и в кувшине непентеса[41], и нашел ее вкус отвратительным.

Данное свидетельство могло бы стать блестящим доказательством путешествия Буссенара на Суматру или Калимантан (именно там произрастает раффлезия Арнольда, ареал непентеса ненамного шире), если бы