Внезапное и сильное волнение овладело Дэвидом, томительным испугом глянуло из его глаз. Снова наступило молчание.

Нэджент внимательно посмотрел на Дэвида и кивнул головой.

– Все в порядке, Дэвид, – сказал он. – Я снесся с вашим исполнительным комитетом… Совершенно ясно, кого они хотят. Ваша кандидатура будет выставлена обычным порядком…

Дэвид не верил. Он смотрел широко раскрытыми глазами на Нэджента, немой, обессиленный волнением. Потом глаза ему застлал какой-то туман, мешая видеть Гарри.

IX

Первый, кого встретил Дэвид по возвращении в Слискейл, был Джеймс Ремедж. В этот понедельник утром Дэвид приехал в Тайнкасл из Уитли-Бэй вместе с Энни и Сэмми, проводил их на вокзал и усадил в поезд, шедший в Слискейл, затем поспешил в Эджели, где проработал весь день. Было уже семь часов вечера, когда он вышел из здания слискейлского вокзала и чуть не столкнулся с Ремеджем, который направлялся к киоску за вечерней газетой.

Ремедж круто остановился посреди дороги, и Дэвид по его лицу понял, что новость ему уже известна. В воскресенье ночью Степлтон умер в больнице, и в утреннем выпуске «Тайнкаслского вестника» появилась уже соответствующая заметка.

– Так, так, – начал Ремедж насмешливо, делая вид, что новость его очень забавляет. – Вы, говорят, намерены баллотироваться в члены парламента?

Со всей язвительной любезностью, на какую он был способен, Дэвид ответил:

– Да, мистер Ремедж, совершенно верно.

– Ха! И вы думаете, что пройдете?

– Да, надеюсь, – подтвердил Дэвид с убийственным хладнокровием.

Ремедж не пытался больше сохранять насмешливый тон. Его широкое красное лицо еще больше побагровело. Он сжал руку в кулак и изо всех сил ударил им по ладони другой руки:

– Так не будет же этого, пока я в силах помешать вам! Не будет, клянусь богом! Мы не желаем, чтобы проклятые агитаторы были представителями нашего округа!

Дэвид почти с интересом наблюдал искаженную физиономию Ремеджа, на которой отражалась откровенная ненависть. Он вынудил Ремеджа доставлять больнице хорошее мясо, воевал с ним из-за его бойни и антисанитарного доходного дома на Кэй-стрит, – вообще он старался направить Джеймса Ремеджа на путь истинный. И Джеймс Ремедж за это готов был убить его. Не забавно ли?

Он сказал спокойно, без всякой злобы:

– Что же, вы, конечно, будете стоять за своего кандидата.

– Уж в этом будьте уверены! – вспыхнул Ремедж. – Мы вас с треском провалим на выборах, уничтожим вас, сделаем посмешищем всего округа!.. – Он запнулся, ища еще более сильных выражений, но, не найдя, с невнятным бормотанием повернулся спиной к Дэвиду и в ярости зашагал прочь.

Дэвид, задумавшись, шел по Фрихолд-стрит. Он знал, что Ремеджа нельзя считать выразителем общего мнения, но он вполне отдавал себе отчет, какая предстоит борьба. В Слискейлском округе лейбористы довольно уверенно могли рассчитывать на успех своего кандидата. Степлтон, представлявший этот округ в парламенте последние четыре года, был пожилой человек, к тому же пораженный ужасным недугом – раком. На последних выборах, когда у власти оказалось правительство Болдуина, Слискейл немного оплошал: Степлтон получил только на тысячу двести голосов больше, чем кандидат консервативной партии, Лоренс Роско. Конечно, и на этот раз будет выставлена кандидатура Роско. А он опасный противник – молод, красив, богат. Дэвид несколько раз встречал этого долговязого, узкоплечего мужчину лет тридцати четырех, с высоким лбом, ослепительно-белыми зубами и странной манерой выпрямлять неожиданно резким движением несколько сутулую спину. Это был сын адвоката Линтона Роско, теперь уже «сэра Линтона», одного из директоров Тайнкаслской компании центральных копей. Следуя фамильной традиции, Роско-сын также был адвокатом – и адвокатом с прекрасной практикой – в северо-восточном судебном округе. Благодаря видному положению отца и его личным способностям дела так и сыпались на него. У него был полученный в Кембридже значок за отличную игру в крикет, а во время войны он служил в воздушном флоте. Он и сейчас еще увлекался полетами, имел аттестат пилота и часто в свободные дни летал из Гестона в поместье отца в Морпете. Дэвид видел какой-то сокровенный смысл в том, что сын человека, с которым они некогда так яростно сражались в суде, теперь выступит его противником на выборах. «Ну да ничего! – подумал Дэвид с мрачной усмешкой. – Чем они выше летают, тем ниже садятся».

Он пришел домой. Марта за столом, водрузив на нос очки в стальной оправе (которые она, пренебрегая советом Дэвида обратиться к окулисту, недавно приобрела себе в новом магазине Вульворта), просматривала газету. Никогда Марта не интересовалась вечерней газетой, но сегодня Ханна Брэйс забежала к ней и рассказала о заметке насчет выборов, и Марта первый раз в жизни пошла и купила газету. При входе Дэвида она встала с виноватым видом. От него не укрылось, что она поражена, почти ошеломлена. Но она не хотела, ни за что не хотела сдаваться. По ее властному, угрюмому лицу видно было, что она борется с собой. Заслоняя газету, она сказала с упреком:

– Ты сегодня рано пришел, я ждала тебя не раньше девяти.

Но Дэвид хотел заставить ее высказаться:

– А что ты думаешь об этом, мать?

Она медлила. Наконец сказала сурово:

– Мне это не по душе, нет, – и пошла за ужином.

Это было все, что он от нее услышал.

За ужином Дэвид обдумывал то, что предстояло сделать. Ему говорили: «Нужно поднять энергичную кампанию». Но не так-то легко сделать это, когда ты беден. Нэджент относительно денег высказался с грубой откровенностью: достаточно, мол, того, что Союз поддерживает его кандидатуру. Впрочем, Дэвида этот вопрос не очень пугал. Можно сократить расходы. Старый Питер Вилсон, его агент, – человек благоразумный. Надо будет нанять один из легких грузовиков кооператива и произносить речи больше на открытом воздухе, только заключительное собрание устроить в зале муниципального совета. Решив так, Дэвид улыбнулся Марте, которая в эту минуту подала ему тарелку тушеных слив. Он не любил слив, и мать это знала.

– Сливы! Члену парламента! – пошутил он.

– Рано еще об этом толковать, – ответила она загадочно.

Список кандидатов был объявлен 24 августа. Их оказалось только два. Предстояло состязание между Дэвидом и Роско – борьба в открытую. 24 августа была очень скверная погода, дождь лил как из ведра. Как шутливо заметил Роско, это было дурным предзнаменованием для одного из кандидатов. Дэвид надеялся, что не для него. Его чуточку подавляла бьющая через край самоуверенность Роско. Было ясно, что консервативная партия действует в три раза энергичнее рабочей. Питер Вил сон, мелкий стряпчий в Слискейле, был