В начале мая 1877 года Александр Николаевич принял решение самому отправиться в Действующую армию. Он не собирался подменять брата Николая, назначенного главнокомандующим (на Кавказе главнокомандующим поставил брата Михаила), но видел свой долг в том, чтобы быть с армией. Получив известие, что дочь Маша с дозволения королевы Виктории едет в Россию, он поклонился могиле отца (как всегда перед дальней дорогой) и с легким сердцем отбыл на Кишинев, взяв с собой наследника и Сергея, а Владимира послал вперед. Он давно замечал назревающее соперничество Саши и Володи и старался по возможности загодя разводить их, опасаясь крутого характера Сашки.

Штаб главнокомандующего находился в Плоешти. Формально Румыния объявила войну Турции и должна была выступить на стороне России, но слабая румынская армия не спешила. Великий князь Владимир Александрович прибыл в Плоешти 21 мая. Он был особенно печален после смерти своего маленького первого сына в марте. Вместе с дядей Низей они осмотрели квартиры для государя и его свиты. 25 мая Александр II прибыл к армии. Он был в отличном настроении после восторженного приема в Москве, где толпы народа все дни окружали его. Забылись былые сомнения и колебания.

В свите государя находился и военный министр. Дмитрий Алексеевич не ждал ничего хорошего от начинавшейся войны, но то, что он увидел в Плоешти, крайне огорчило его. Прискорбное отсутствие у главнокомандующего военного таланта и подчас даже здравого смысла было плохо само по себе. Но Николай Николаевич выбрал себе начальником штаба генерала Непокойчицкого, слывшего в молодости большим талантом, а после десятилетий сидения в штабах и писания историй былых сражений совершенно устаревшего и ко всему отличавшегося крайней нераспорядительностью. От дельного и опытного генерала Обручева великий князь категорически отказался «по личным мотивам», хотя кое-кто знал, что причина заключалась в отказе Обручева в 1863 году «воевать против братьев».

Без малого год назад Милютин записал в дневник: «…A по моему убеждению, война была бы для нас неизбежным бедствием, – потому что успех и ход войны зависят не от одной лишь подготовки материальных сил и средств, но столько же от подготовки дипломатической, а с другой стороны – от способности тех лиц, в руках которых будет самое ведение военных действий. К крайнему прискорбию должен сознаться, что в обоих этих отношениях мало имею надежд: дипломатия наша ведется так, что в случае войны мы неизбежно будем опять одни, без надежных союзников, имея против себя почти всю Европу; а вместе с тем в среде нашего генералитета не вижу ни одной личности, которая внушала бы доверие своими способностями стратегическими и тактическими!» Последующие месяцы показали, насколько он оказался прав в давнем пессимистическом прогнозе.

Стоит, однако, оговориться, что Милютин нисколько не сомневался в искреннем желании молодых великих князей, генералов и офицеров сражаться за правое дело. Об умонастроениях и духе, царивших в этой среде, свидетельствует, в частности, такой эпизод. В октябре прошлого года адмирал Лесовский прислал на имя государя секретное письмо. Адмирал советовал отозвать его сына, великого князя Алексея Александровича, и племянника, великого князя Константина Константиновича, с наших кораблей, находившихся в Средиземном море. Предполагалось, что с началом войны эти корабли выйдут в океан и будут действовать в качестве каперов для нанесения ущерба английскому торговому флоту. Адмирал считал, что неудобно посылать в крейсерство царского сына, так как велика опасность захвата корабля в плен. В кабинете государя сидели князь Горчаков, граф Адлерберг, генерал Милютин и наследник. Александр Николаевич, не говоря своего мнения, дал прочесть письмо наследнику и спросил его мнения.

– Скажи прежде других, как ты смотришь на это?

– Государь, – обычным спокойным тоном отвечал тот, не задумываясь, – моему брату было бы обидно, если бы у него отняли команду над фрегатом при таких обстоятельствах.

– Подойди сюда! – подозвал Александр Николаевич, обнял сына, расцеловал и заплакал. – Спасибо тебе, что ты так судишь. Таково же и мое мнение. Я не сомневаюсь, что все мои дети сказали бы то же самое. Как ни тяжело отцу подвергать сына опасности, но я уверен, что каждый из моих детей исполнит свой долг честным образом и с радостью. Они должны подавать пример.

Император был так растроган, что не обратил внимания на продолжение письма, где сам великий князь Алексей с горечью писал, что «больно с таким молодецким экипажем служить на таких плохих судах». Удаль и молодечество, а не трезвый расчет преобладали и в Зимнем, и в армии.

Молодое поколение рвалось в бой. Наследнику было дано крупное формирование, названное Рущукским отрядом, а великому князю Владимиру Александровичу – 12-й армейский корпус, командир которого, опытный генерал Ванновский, пошел начальником штаба к цесаревичу. Прибыли к армии генералы Скобелев-младший, Гурко, Радецкий, Драгомиров, Лорис-Меликов. Писались диспозиции, вырисовывались карты, воодушевление было необычайное. Серьезного сопротивления от турок не ждали.

Между тем противостоящая русской турецкая армия под командованием Абдул Керима Надир-паши была равна по численности русской. Уступая в боевой подготовке, турки превосходили в вооружениях, имея новейшие английские и американские винтовки, более скорострельные и с большей точностью стрельбы. Правда, агентурная сеть полковника Петра Паренсова обеспечила русское командование исчерпывающими данными о диспозиции турецкой армии. Это сильно помогло.

10 июня первые десять рот Рязанского полка переправились на правый берег Дуная, с боем заняв Буджакские высоты. Турки догадались о нашем намерении и возвели сильные батареи. Паренсов сообщил, что их позиции намного слабее в районе Систова. В глубокой тайне там началась подготовка к переправе всей армии.

В ночь на 15 июня совершенно неожиданно для турок основные силы русской армии начали переправу от Зимницы на Систов. Государь проснулся в тот день в 4 часа утра. Небо было пасмурное, на улице небольшой деревеньки царила полнейшая тишина. В маленькой комнате было душно, и он распахнул окно. В комнату хлынула струя свежего холодного воздуха, донеслись петушиные крики.

Наскоро выпив чаю, Александр Николаевич послал генерал-адъютанта Рылеева к главнокомандующему за новостями, но тот по дороге встретил самого великого князя.

– Какие сведения? – спросил император брата.

– Переправа идет. На систовском берегу бой, – ответил великий князь.