Шрифт:
Закладка:
- Дзинь, дзинь, дзинь!
Собрав все силы, Давид ухватился за крышку пианино. Встал. Подхватил пакет с «тараканьей отравой». Рухнув на колени, он пополз к ванне. Удерживать равновесие было чертовски тяжело; картинка плыла, а пол, казалось, уходил из-под ног. По пути Мариуса посетила пугающая мысль, что звонить может кто угодно, и он сейчас тупо сольёт стафф в никуда. «Если бы это были менты, они бы уже ломали дверь... - сладко нашёптывала зависимость. - Давай заглянем в глазок, Дэви. Увидишь погоны - мчи к унитазу и топи дерьмо. А если нет, то примешь ещё, и пшли бы они все куда подальше».
Мариус подполз к входной двери - под коленом предательски скрипнул паркет. Добравшись до глазка, он разглядел на лестничной клетке женский силуэт. Вся в чёрном, словно ниндзя. Больше никого. Давид нахмурился: пропорции незнакомки казались ему смутно знакомыми, но он никак не мог понять, откуда. «Может, одна из недавних путан? Да не, не припоминаю... Рекламщица какого-нибудь казахского барахла?.. А может, подставная? Я приоткрою дверь, а следом ввалится толпа копов. Нет-нет, открывать нельзя... Не обламывай меня, кроха, проваливай. Или окажись глюком... Пожалуйста, окажись тараканьим глюком».
Незваная гостья зажала кнопку звонка - квартиру заполонил электрический щебет. Виски сдавило, а в ушах раздался ультразвуковой писк. Так продолжалось минуты две-три. Когда терпение Давида уже подходила к концу, незнакомка сдалась. Отступив на три шага, она достала из кармана помаду, сняла колпачок и стала рисовать на двери напротив какие-то символы. Закончив, незнакомка бегло взглянула на мусоропровод и ретировалась. Мариус прищурился: на двери была изображена стрелка, указывающая на латинскую букву N. Под стрелкой краснели цифры: 03:30. «Это всё галюны... - забубнил внутренний голос. - Такого не может быть, бро. У тебя ломка, вот ты и ловишь паничку. Поди-ка да прими ещё».
Когда Давид полз к ванной, с лестничной клетки донёсся вопль старухи, что жила напротив. Та орала про что-то, связанное с порчей имущества. Что она голосила потом, Мариус уже не расслышал - в его ноздрю летела дорога метабромодрона. Забравшись в ванну, Давид нацепил визер: визит незнакомки пробудил в нём желание себя приласкать. Едва он успел его включить, как серое вещество окутала пелена, и его сморило. Воспоминания о произошедшем канули в пропасть Сомнуса.
Сны... сны... сны... призрачные сёстры реальности.
Вздрогнув, Мариус проснулся: он снова находился в палатке. С висков стекал ледяной пот. Мокрая майка липла к спине, а спальный мешок прилипал к майке. Давид сел. Нащупав в полумраке пачку сигарет, он закурил. Сомнений не возникало: этот сон - не просто сон. Это явно не махинации жаждущего обдолбаться организма. Слишком уж этот сон вписывается в произошедшее, слишком уж в нём много деталей. «Проделки сестёр? Учитывая, что они побывали здесь и видели меня, очень даже похоже, - Давид пустил носом две струи дыма. - Да и почерк, безусловно, их. N - север. 03:30 - время... - Мариус сверился с часами: десять минут четвёртого. - Бороду даю на отсечение, они применили ко мне «Чёрный ход». Могли грохнуть, но решили сперва выманить и потрещать».
Выбравшись из палатки, Давид угодил под ливень. В лагере было темно, как на ночном кладбище; свет давали лишь рваные молнии, что рассекали полусферу шуршащего небосвода. Мариус натянул капюшон кожанки и посмотрел на север. Чисто. Ни сигнальных огней, ни лучей прожекторов.
«Ну и дурь же я вытворяю, - думал он, шлёпая по лужам к палатке Коджо - Не тем местом ты думаешь, Дэви. Явно не тем».
Мотив встретиться с Феей имелся, и ещё какой. «Кто, как не Кимико, сможет прояснить мне причины так называемой «двойственной союзности» воспоминаний? Разумеется, ничто не мешает обратиться с этим вопросом и к Фросту, но... нет никаких гарантий, что после подобных откровений его нож сию же минуту не пронзит моё сердце. Давай, мужик, ты ведь ничего не теряешь. Одна нога здесь, другая там». С каждым шагом сомнения одолевали всё больше. Ноги промокли насквозь, а спрятанные в карманы руки невольно сжимались в кулаки. Когда Мариус уже подходил к палатке Коджо, его пальцы что-то нащупали. Монетка. Достав её, Давид присмотрелся: десять копеек. Сдача с купленной в Минске турки. Идея решить дилемму броском червонца пришла нежданно-негаданно.
«Решка - сплаваю за купол. Орёл - вернусь в палатку и дойду с рыцарями ада до финиша. Решено».
Стоило Давиду подбросить монетку, как громыхнул гром, да так мощно, что ажно уши заложило. Небо рассекла пышущая озоном сеть молний. Червонец со звоном упал на скалу и куда-то покатился.
- Долбанный шторм... - рыкнул Давид, падая на колени. - Ну и где тебя искать, зараза?
Видимость была ужасная, даже татуировок на пальцах не разглядеть. Спереди послышался щебет расстёгиваемой молнии.
- Эй, кто здесь?.. - лицо Коджо выглядело бледным; заметив Мариуса, он с лёгкостью выдохнул. - Кореш, ты что ли?.. Какого чёрта ты тут шаришься? У тебя всё ок?
Встав, Мариус беспечно пожал плечами:
- Да посеял тут кой-чего, пока к тебе топал.
- Ты меня до усрачки напугал, мэн. Я уже несколько часов уснуть не могу, - Коджо кивнул на висельное плато. - До сих пор тот латинос-десантник перед глазами стоит... И чёрная хрень, которая его слопала.
- Кошмары?
- Нет, но сна ни в одном глазу. Мне после такого не то что эшафоты строить, мне теперь даже из палатки выходить стрёмно. Ещё четыре дня отмучиться - и на родину. Жду не дождусь.
Давид многозначительно посмотрел на север: мрак и ничего кроме мрака.
- Не хочу тебя беспокоить, братец, но мне нужна твоя помощь.
- Помощь? Если хочешь, чтобы Коджо спел тебе колыбельную, то громила Луций справится с этим куда лучше.
- Хорошая шутка. На крепкую четвёрочку. Да только я серьёзно, потому что дело не терпит отлагательств.
- Тогда залезай в мои хоромы и выкладывай.
Палатка освещалась медной керосинкой. Заводной патефон стоял в углу, за подушкой. На одной из стенок, на булавках, висели плакаты со старомодными рэп-исполнителями. «Золотые цепи, литые диски, банданы... интересную мотивацию себе подобрал этот бангладешский бродяга». Забравшись под плед, Коджо
