Молча возвращались мы домой. Оба моих друга сияли мощью, спокойствием и твердостью, которые казались мне даже нечеловеческими.

Я же был не только вконец расстроен, но чувствовал себя так, будто меня всего вывернули наизнанку. Я никак не мог оставаться спокойным в изменчивом калейдоскопе дня. Всякая неожиданность меня потрясала.

Добравшись до дома, я лег на диван и, казалось, не мог двинуть ни одним членом, – так я был разбит множеством мелькавших мыслей и чувств. То я ехал с детьми Жанны; то ужасался, как бедная Анна неосторожно сотканным ею злом стала причиной путаницы в человеческих жизнях; то не мог себе представить безграничного горя Жанны, когда она осознает разлуку с детьми; то старался угадать линию поведения князя…

– Выпей-ка, дружок, – ласково сказал Ананда. – Сейчас ты ясно видишь, как в людях бродят страсти. Потом будешь видеть, как они ими закрепощены. А дальше поймешь путь милосердия, путь помощи людям в раскрепощении и освобождении от страстей.

Приди в себя и постарайся бодро и бесстрашно завершить свою константинопольскую жизнь. Как закончишь свое «сегодня», – так точно и начнешь свое «завтра».

Я выпил какие-то горьковатые капли, как будто задремал и вскоре почувствовал гибкость во всем теле и бодрость, точно целую ночь проспал.

Мы успели переодеться и были совершенно готовы, когда нас пришли звать к обеду. Я не знал, когда мы едем; но понял – по убранству стола и вечернему туалету хозяина, – что он дает нам прощальный обед.

За столом особых разговоров не велось. И только в прощальном тосте князя прозвучала нотка такой скорби от разлуки с нами, такого горя, что наша встреча – встреча его сияющего счастья, как он неоднократно выразился, – частично кончается сегодня, что у меня защекотало в горле. В ответном тосте И. сказал ему:

– Встречи – не цветы. Они не вянут, не гибнут, бесследно превращаясь в тлен. Встречи учат. И даже если разлука кажется невыносимой, если смерть уносит друга, сына, отца или дочь, – даже тогда сердце растет и ширится его творчество.

Если же знаешь, что друг идет где-то рядом и ты его не можешь ощутить только потому, что дух твой короток, – надо шире раскрыть мысль и сердце; и воспринять людей не только как близких тебе лично, но как спутников на пути к истине. И тогда все встречи будут благословенными.

Дух мещанина, которому кажется, что он ищет Истину, – вечно склонен к унынию. Он, точно собачий хвостик, как его ни распрямляй, все норовит скрутиться. Дух же человека, воистину ищущего героики чувств и мыслей, похож на стальную рельсу, которую ничто согнуть не может.

Встреча с вами, князь, показала мне, как легко, просто, радостно, не нащупывая, куда ступить, – вы перешли от слабости к привычной вам теперь твердости, от твердости переходите к силе и от силы перейдете к красоте. И вся задача дня в том только и состоит, чтобы трудное сделать привычным, привычное – легким и легкое – прекрасным в работе дня. Встреча с вами будет всегда памятна мне, как переход в одно мгновение – в иное, героическое мироощущение. Мы выпили за здоровье князя и перешли в комнату И. Здесь князь рассказал, что после нашего ухода Жанна была тиха. Но отчаянию Анны не было предела. В ней шла не борьба, но кипела мука ясно понятого неверного своего поведения, в чем она впервые отдала себе полный отчет.

Князю удалось привести ее в чувство только упреком, что она думает лишь об одной себе и не жалеет ни Жанну, ни отца, который скоро за ней придет и увидит, в каком она состоянии. Анна постаралась овладеть собой, и когда пришел отец, встретила его с улыбкой.

Заявление Анны, что ночевать домой она не придет, не только не вызвало протеста, но старик был даже этому рад, поскольку его жена и младший сын ссорились сегодня весь день, отравляя жизнь себе и всем домашним. Ананда, выслушав князя, сказал:

– Наша к вам просьба, князь, двойная. Не только не оставьте Жанну своими заботами, но и Анне будьте помощью. Я пробуду здесь долго и вылечу вашу жену. Но Анна и Жанна нуждаются в костылях, как хромые, и останутся такими долго, несмотря на то, что их я тоже буду лечить каждый день. Легче пробудить в закрытом сознании цельную верность, чем помочь окрепнуть однажды пошатнувшейся верности зрячего человека.

Вот этот труд, труд доброты, труд неусыпной заботливости в залечивании их ран, я и хочу просить вас взять на себя. Если вы можете принять это бремя легко – я буду усиленно готовить вас к этой задаче.

– Легко? – воскликнул князь. – Вы даете мне радость! Даете в руки счастье и смысл жизни, которых я до сих пор не знал, и еще спрашиваете, сделаю ли я это легко? Есть иной вопрос: я готов умереть, чтобы выполнить предлагаемое вами. Но… – сумею ли? Я ведь более нежели невежда. Одного желания мало.

– Мне нужно только ваше желание. Все остальное – придет. Любовь-доброта, любовь-милосердие и любовь-неосуждение должны встретиться в одном сердце, чтобы мог начаться творческий путь по жизни.

Хотите ли вы идти со мной по пути помощи и милосердия, князь? Можете ли дать мне два обета: с верностью – цельной, непоколебимой – следовать за мной. И выполнять все мои указания, понятные или вовсе непонятные вам, – точно и беспрекословно повинуясь? – спросил Ананда.

– И это все, что вы требуете за счастье следовать за вами? – в изумлении воскликнул князь.

– Вы видели по Анне, Генри, Ибрагиму, наконец, по самому старику Строганову, как трудны эти два условия, князь. Подумайте до завтра, – ответил ему Ананда.

– Я вас даже не понимаю, – покачивая головой, сказал князь. – Почему я должен раздумывать до завтра? Можно сомневаться, годен ли я вообще для мудрости? Годен ли – такой, ничем не одаренный человек, для дел высокой любви, требующей столько такта, ума, внимания? Но в чести моей, – при вашем даре читать в сердцах людей, – мне кажется, сомневаться нельзя.

Ананда подал князю руку и сказал:

– Если завтра, в этот же час, вы подтвердите мне свое желание, я начну готовить вас к новой жизни – к знанию и развитию ваших дремлющих сил.

На этом мы расстались с князем.

И только тут я узнал, что через два часа отойдет наш поезд, увозя нас с И. в неведомые мне края, к неизвестным мне людям, к иной жизни, к надеждам на встречу с Флорентийцем и братом Николаем.

Часть II

Том 1

Глава I

Бегство капитана Т. и Наль из К. в Лондон. Свадьба

Спешно покинув сад дома дяди Али, Наль, в сопровождении двух слуг, из которых один был ее двоюродным дядей, переодетым слугою, молодого Али и