с Эндрю именно через проход, закрытый точно таким же люком. Следовательно, сделал вывод, если нам удастся открыть проход в этот люк, за ним будет расположен узкий туннель, в который Маклейн не сможет протиснуться, и который, скорее всего, приведет в другое помещение. Но проблема заключалась в том, что на то, чтобы повернуть затвор и пролезть в туннель, нужно было время, а Маклейн несомненно не стал бы ждать. В нерешительности повернулся к Эндрю, замершему в немом отчаянии.

— Послушай меня внимательно, — тихо заявил ему, — у меня есть идея, как выбраться отсюда, но для этого мне понадобится твоя помощь.

— Не…не смогу, — безумно затряс головой несчастный пациент.

— Подожди, — стараясь говорить спокойно и мягко, продолжил, хотя мой голос предательски дрожал, — ты меня даже не дослушал, а уже говоришь, что не справишься. Подвинься сюда. Видишь тот люк в стене? — Эндрю повернул свое бледное лицо к выходу из трубы. — Это — единственный способ выбраться из этого места. Если открыть затвор, мы сможем пролезть в довольно узкий тоннель, который приведет нас в другое помещение, и в который этот Маклейн точно не заберется. Таким образом, мы спасемся от него. Но тут без помощи друг друга мы не справимся… Один из нас должен будет отвлечь Маклейна, в то время как другой будет поворачивать затвор, — тяжело вздохнул, закрывая глаза, — возьму его на себя, а ты должен будешь в это время открыть люк.

Решение далось мне очень нелегко. С одной стороны, боялся жуткого громилу не меньше Эндрю, и от одной мысли, что мне придется намеренно покидать укрытие и бежать от него, рискуя своей жизнью, меня бросало в ледяную дрожь. Понимал и то, что Эндрю в тот момент был гораздо сильнее меня физически — со мной за это время случилось уже столько несчастий, что у него было намного больше шансов именно убежать от преследования. Все мое тело ныло от постоянных ударов и полученных травм, а о состоянии ожогов на ногах мне и думать не хотелось. Но все же…

С другой стороны, несмотря на все, что уже случилось, не переставал воспринимать Эндрю в качестве моего подопечного, уязвимого в силу своей психической болезни. Не мог подставить его под удар, чувствуя, что несу ответственность за него. Мне просто совесть не позволила бы это сделать.

Потому и решил взять на себя гораздо более опасную роль, только чтобы не рисковать жизнью пациента и дать ему возможность спастись в случае, если сам погибну… Клятва Гиппократа…

— Ты понимаешь, Эндрю? — спросил, всматриваясь в его глаза. — Сейчас выберусь отсюда, и когда Маклейн побежит за мной, ты тоже быстро вылезешь и повернешь тот затвор. Потом не жди меня, а пролазь внутрь через открытый люк, последую за тобой, как только смогу.

— Нет. Нет. Нет, — испуганно проговорил тот, тряся головой, — не смогу. Не справлюсь. Ты погибнешь из-за меня. И тоже погибну.

— Справишься, — стараясь говорить уверенно, ответил, — справишься, Эндрю! Я в тебя верю. Это на самом деле не так сложно, как тебе кажется. Просто дождешься, когда он побежит за мной, и откроешь люк. И все.

— Не смогу! — чуть ли не закричал Эндрю в панике.

— Тихо-тихо-тихо, — прошептал, пытаясь успокоить бедного пациента — на его голову свалились невероятно жестокие испытания, — ты справишься, знаю. Нам просто сейчас нужно собраться и сделать все, чтобы спасти наши жизни, потому что нам никто не поможет, кроме нас самих.

— Нет! Какой смысл мне бороться и страдать? — с болью в голосе выпалил он, пожалуй, слишком громко даже. — У меня никого не осталось, меня никто не ждет во внешнем мире. Погибну в этом проклятом месте, и никто даже не узнает!

Ситуация приобретала совсем нехороший поворот: Эндрю начал поддаваться панике, что могло быть очень опасным для нас обоих. В этот момент мне вспомнилось, что у меня в кармане сохранился спичечный коробок, который у него отобрал. На ум пришли его слова о том, что он успокаивается, когда смотрит на огонь. Дрожащей от волнения рукой достал из коробка одну спичку и зажег ее, поднеся ближе к безумному от паники лицу своего спутника. Он моментально замер, уставившись, не моргая на маленький ручной огонек.

— Посмотри, — шепотом сказал, тоже вглядываясь в танцующее пламя, — огонь спокоен. И ты тоже должен успокоиться.

Все время, пока спичка догорала, Эндрю завороженно следил за огнем взглядом, совершенно позабыв о своих страхах и переживаниях, а когда пламя потухло, произнес: