Муре не было равных во внутреннем обустройстве магазинов. Он постановил, что ни один угол и даже уголок «Дамского Счастья» не будет пустовать. Ему хотелось повсюду слышать шум, видеть толпу, чувствовать жизнь. «Жизнь, – говорил он, – притягивает к себе жизнь, воспроизводит и множит ее». Из этого закона Муре выводил несколько практических решений. На входе всегда должна быть давка. С улицы должно казаться, что в магазине вспыхнули беспорядки. Он добивался столпотворения, помещая прямо у входа уцененные товары, ящики и корзины с изделиями по бросовым ценам, и простой люд толпился на пороге, создавая впечатление, что магазины переполнены покупателями, хотя зачастую их было вполовину меньше. В галереях искусно спрятали отделы, где торговля шла вяло: шалями – в летний сезон и ситцами – в зимний. Их окружали популярные отделы, где у прилавков царило шумное оживление. Только Муре могло прийти в голову переместить ковры и мебель на третий этаж. Покупатели бывали там редко, и на первом этаже их отсутствие сразу бросилось бы в глаза. Найди он способ повернуть улицу и пустить ее через свой магазин, не задумываясь сделал бы и это.

У Муре случился прилив вдохновения. В субботу вечером он последний раз инспектировал магазин перед большой понедельничной распродажей, к которой готовились целый месяц, и внезапно осознал, что неверно расположил отделы. Казалось бы, все совершенно логично – ткани с одной стороны, готовое платье с другой, – покупательницы могут сами выбирать направление. Когда-то в тесной лавке госпожи Эдуэн Муре мечтал о подобном умном порядке и вот теперь, воплотив план в жизнь, засомневался. «Придется все переменить!» – воскликнул он, решив за двое суток перевести часть отделов на новые места. Загнанные, ничего не понимающие служащие провели две ночи и весь день воскресенья среди чудовищного развала, но в понедельник утром, за час до открытия, еще не все товары были разложены. «Патрон сошел с ума!» Эту фразу бормотали себе под нос все и каждый.

– Поторопитесь, друзья! – кричал Муре со спокойной уверенностью гения. – Несите наверх эти костюмы… Япония у нас на центральной площадке?.. Еще одно усилие, друзья мои, продажи вознаградят нас за усердие!

Бурдонкль был на посту с раннего утра и тоже мало что понимал в происходящем. Он следил за директором с тревогой, вопросов не задавал, боясь попасть под горячую руку, но в конце концов решился:

– Так ли уж необходимо было переворачивать все вверх дном накануне открытия?

Муре молча пожал плечами, но Бурдонкль не успокоился, и он взорвался:

– Совершенно необходимо! Я едва не совершил непростительную ошибку, увлекшись красивым геометрическим решением. Я никогда не простил бы себе, что сотворил подобное! Да поймите же вы наконец: я структурировал перемещение толпы: женщина входит, направляется туда, куда хотела, от юбки к платью, от платья к манто, и удаляется, ни разу не заблудившись и… не увидев всех наших отделов!

– Но теперь, – не сдавался Бурдонкль, – когда вы все перепутали и разбросали по разным углам, персоналу придется побегать, сопровождая покупательниц из одного места в другое.

Муре отмахнулся с воистину королевским высокомерием:

– Это волнует меня меньше всего! Они молоды, пусть набираются опыта… В движении жизнь, да и толпа будет выглядеть гуще. Не стоит опасаться давки, все получится! – Муре рассмеялся и, понизив голос, снизошел до объяснений: – Вы спросите, что именно? А вот что, слушайте внимательно. Во-первых, бесконечные перемещения покупателей обеспечат их присутствие повсюду и заставят терять голову. Во-вторых, купив, например, платье и решив приобрести нижнюю юбку, дамы преодолеют лишнее расстояние, и магазин покажется им больше, чем он есть на самом деле. В-третьих, следуя за провожатым в нужное место, они, конечно же, заметят не очень нужные им в данный момент вещи и, не удержавшись, купят их. В-четвертых…

Бурдонкль не выдержал – рассмеялся вместе с патроном. Довольный Муре остановился и крикнул:

– Прекрасно, ребята, благодарю за усердие! А сейчас – тур вальса с метлой, и можно будет ставить точку!

Он обернулся и увидел Денизу. Они с Бурдонклем находились перед отделом готового платья, только что разделенным на две части: платья и костюмы отправили на третий этаж, в другой конец магазина. Дениза спустилась и застыла на месте, изумленная перестановками.

– В чем дело? – тихо спросила она. – Мы переезжаем?

Муре позабавила ее реакция – он обожал театральные эффекты. В первых числах февраля вернувшаяся в «Дамское Счастье» Дениза радостно удивилась вежливому, даже почтительному поведению сотрудников. Особенно приветлива была госпожа Орели. Маргарита и Клара смирились, а папаша Жув только что в пояс ей не кланялся с видом крайнего смущения, словно надеялся стереть из памяти девушки свое прежнее гнусное поведение. Хватало одного слова Муре, и все начинали перешептываться, не сводя глаз с Денизы. В этой атмосфере всеобщей любезности девушку неприятно удивляли улыбки Полины и непонятная печаль Делоша.

Муре смотрел на нее, не скрывая радостного восхищения.

– Что вы ищете? – спросил он наконец.

Дениза покраснела – она не заметила патрона, который, наплевав на условности, оказывал ей трогательные знаки внимания. Полина зачем-то в деталях описала подруге роман Муре с Кларой: где встречались, сколько он платил. Она часто возвращалась к этой теме, а еще сообщила, что у хозяина есть другая любовница, госпожа Дефорж, известная всему магазину. Эти разговоры нервировали Денизу, к ней вернулись прежние тревоги. Ее благодарность Муре вступала в противоречие с гневом, и это было нестерпимо.

– Какой кавардак устроили… – шепнула она.

Муре подошел ближе и произнес, понизив голос:

– Сегодня вечером, когда магазин закроется, не сочтите за труд явиться в мой кабинет. Я хочу сказать вам несколько слов.

Она кивнула – молча, слишком взволнованная для того, чтобы произнести хоть слово, и сразу прошла в отдел, где уже собрались другие продавщицы. Бурдонкль услышал последнюю фразу Муре и теперь смотрел на него с улыбкой, а когда они остались одни, осмелился сказать:

– Еще одна! Не боитесь увлечься всерьез, патрон?

У Муре сработал защитный рефлекс, и он сумел спрятать волнение под маской беззаботного превосходства.

– Мне нечего опасаться, друг мой! Не родилась та женщина, что сумеет меня укротить!

Он устремился в последний обход, а Бурдонкль только головой покачал: нежная простушка Дениза начинала всерьез его беспокоить. В первый раз он взял верх, уволив ее без малейших угрызений совести, но она вернулась, и пока что ему приходилось молча наблюдать за этим серьезным противником.

Муре был уже внизу, в зале Сент-Огюстен, перед главным входом:

– Да вы смеетесь надо мной! Я велел сделать бордюр из синих зонтов… разбирайте, и поживее, черт побери!

Он не желал слушать никаких возражений, и целой команде продавцов пришлось срочно все переделывать, потому что патрон заупрямился и поклялся, что скорее не пустит внутрь ни одну покупательницу, чем оставит зонтики в центре. Это убивает композицию!

Признанные специалисты по оформлению витрин Ютен, Миньо и другие явились на шум. Они закатывали глаза, притворялись, что ничего не понимают, – как представители другой школы.

И вот двери открылись, и покупательницы оказались внутри, мгновенно заполнив отделы. Остановить давку и наладить нормальное движение по тротуару удалось лишь с помощью жандармов. Муре все рассчитал очень точно: толпа мещанок и домашних хозяек в чепцах накинулась на товары по сниженным ценам, остатки и изделия с дефектами, выставленные фактически на улице. Множество рук касалось вывешенных при входе тканей – коленкора по семь су за метр и серой шерсти и хлопка по девять су. Ажиотаж вызвали ткани Орлеанской ткацкой фабрики по тридцать восемь сантимов, побуждавшие раскошелиться даже совсем небогатых покупательниц. Вокруг ящиков и корзин с уцененкой, кружевом по десять сантимов, лентами по пять су, подвязками по три, перчатками, нижними юбками, галстуками, носками, практичными хлопковыми чулками творилось нечто невообразимое: женщины отпихивали друг друга, толкались, грубили и как жадная саранча сметали все, что удавалось ухватить. Даже холодная погода никого не напугала. Продавцы не успевали обслуживать желающих. Во весь голос визжала какая-то толстуха, а двух девочек едва не затоптали.

Поток желающих попасть в «Дамское Счастье» не иссякал все утро. К часу дня выстроились очереди, перегородив улицу,