Шрифт:
Закладка:
И я положил портфельчик подле нее. Она взяла и зажала его в руки.
– Это мне подарок?.. – спросила она тихо и злобно. – И я могу делать с ним все, что хочу…
– Вы можете жить на него чище, удобнее, чем вы живете.
– Это мои деньги, и я могу распоряжаться ими, как я хочу… – И вдруг она протянула их мне. – Возьмите же их… Я отдаю их вам взамен тех 300 рублей… которые у вас отняли… потому что вы не хотели отдать их добровольно… Возьмите же их… И не говорите, что вас обокрали.
И она протянула мне портфельчик.
XLIV
Я вскочил со стула и отступил. Такого оборота я никак не ожидал.
– Жени! – вскричал я. – Вы шутите!.. Зачем я буду брать от вас деньги, в которых вы нуждаетесь и которые прислала вам ваша мать?..
– Так возьмите же вы их прочь… Прочь! И не мучьте меня… Бесчеловечные софисты!.. Прочь!
И она бросила портфельчик, который ударился в холщовую ширму. И отвернувшись к стене, неистово зарыдала.
Я поднял портфельчик и встал около ее кровати. Я понимал, что необходимо дать стихнуть этому пароксизму. Но плач ее не утихал. Она рыдала, стонала и вдруг ринулась с кровати на пол и с диким хохотом начала кататься по грязному полу.
Я бросился к выходу и у какой-то толстой бабы попросил стакан воды.
– Ах ты матушки!.. – засуетилась баба… – Никак выкликать начала… Как же быть-то?.. Стаканчика-то у нас нетути… Вот в ковшичек если…
– Ну! Давай… хоть в ковш, только скорее… скорей.
– Сейчас!.. Сейчас!.. Ах ты напасть кака!..
И она зачерпнула из кадки, стоящей в углу за печью, какой-то мутной темной воды. Я бросился с ковшом за перегородку, опрыскал и смочил голову Жени. Она лежала на полу и стонала.
– Жени!.. Лягте на кровать… Успокойтесь…
Но она молчала и продолжала стонать. Лицо ее становилось бледнее и бледнее. Я взял ее на руки и переложил на кровать как куклу. Она не открыла глаз, зубы ее были стиснуты, и стоны становились слабее и слабее. Я приложил ухо к ее груди. Сердце ее едва билось…
Я снова бросился к помощи бабы…
– Побудьте с ней, пожалуйста, – попросил я. – Я сбегаю сейчас в аптеку… Ее нельзя оставить в этом положении. Вы понимаете, одну…
И я побежал в аптеку, припоминая на ходу разные случаи внезапной смерти или сумасшествия от сильных нервных или психических потрясений.
«И что такое случилось?! Что у нее за тайна!.. Неужели она участвовала в поджоге… Нет! Вздор!.. Это могли вообразить только эти мужичье… Нет!..»
В аптеке я взял нашатырного спирта, эфира, гофманских и валерьяновых капель и спросил адрес доктора. Мне дали три адреса докторов, которые жили в соседстве.
XLV
Двух я не застал дома, третий – немец, старичок, только что успел сесть в пролетку, как я накрыл его и повез к Жени.
Дорогой я в коротких словах передал ему всю историю.
Он тщательно осмотрел Жени, которая лежала недвижно, без дыхания, точно мертвая, и прописал внутрь эфир и еще какое-то лекарство и горячие ножные ванны.
Я дал ему три рубля и, выпроводив его, тотчас же принялся при помощи толстой бабы ухаживать за больной.
– Господи! Господи!.. – бормотала баба. – С чего же так с ней? Голубушка!.. Така кроткая да тихая была, и не слыхать ее… Чай, не помрет?.. А помрет, так ведь надо дать знать… в фартал. Тут мало-мало рублей десять надо дать… а то затаскают…
С трудом влили мы ей в рот сквозь стиснутые зубы пятнадцать капель эфира. Налепили горчишник. Баба распорядилась согреть воды в маленьком чугунке. Мы налили ее в кадушку и опустили ей ноги в горячую воду. Через несколько минут легкая краска явилась в ее лице. Губы разжались, она тихо простонала и начала вынимать ноги из кадушки.
– Не надо!.. Не надо!.. – проговорила она, не открывая глаз, и улеглась на постели.
– Жени! Как вы себя чувствуете?.. – спросил я, наклонясь над ней.
Она вдруг открыла глаза и долго пристально смотрела на меня, как бы собираясь с мыслями и стараясь понять, что с ней, где она и кто перед ней.
Наконец, кажется, сознание вернулось к ней, и она тихо проговорила…
– Оставьте меня!.. Я спать хочу… – И снова закрыла глаза.
Я посидел перед ней минут пять-десять. Она дышала ровно. Легкая краска набегала на лицо.
Я встал и тихо вышел, строго наказав бабе, чтобы она ни на минуту не оставляла ее одну.
– Нет! Нет! Никуда не выйду… Ведь она всю ночь не спала… все писала… А тут где еще до света поднялась и вышла…
Я отправился в ближайший трактир и вспомнил, что это тот самый трактир, в котором я тогда, на прошлой неделе, встретил Засольева. Он и теперь сидел там за кружкой пива и на всех таращил слипавшиеся глаза.
XLVI
– А! Земляк!.. – вскричал он. – Как поживаешь? Зачем в наше царство заехал? – И он усадил меня напротив себя за тем же маленьким столом.
Я спросил порцию котлет. Был уже третий час, а я