– Передайте привет вашему деду, сударь, – снова кивнул Аранвен, дождался, когда за молодым целителем плотно закроется дверь, и снова перевел взгляд на Лучано. – Прошу, садитесь, милорд. Право, мне весьма неловко, что я явился без приглашения, да еще когда вы не здоровы.

– О, пустяки, грандсиньор! – Лучано сел на кровать и покосился в угол, где стояла корзина с апельсинами и конфетами, честно доставленная пажом. Неужели прошла всего пара часов?! – Мне уже гораздо лучше! – И осторожно добавил, еще не зная, что именно скажет, но прекрасно понимая, что врать стоит как можно меньше: – Синьор целитель полагает, что это был приступ портальной болезни.

– Ах вот как! – Лорд-канцлер слегка приподнял брови. – Какое невезение.

– Да, грандсиньор! – выдохнул Лучано. – Просто ужасное. Но не сомневайтесь, я выполнил ваше поручение. Принц Риккарди заверяет его величество в своей дружбе и родственных чувствах, а обещанный им кредит вскоре поступит на счета в итлийских банках Дорвенны.

– Я нисколько не сомневался в ваших дипломатических талантах, милорд. – Лицо канцлера хранило такое спокойное доброжелательное выражение, что у Лучано мороз по спине пробежал. – Но сейчас меня интересуют несколько иные результаты вашего возвращения. В частности, некий труп, найденный охраной в обществе младшего лорда Эддерли. Который утверждает… Лорд Эддерли, конечно, а не труп! – Канцлер издал сухой смешок. – Что вы просили присмотреть за этим покойником и, по возможности, оповестить о нем меня.

– Так и было, грандсиньор! – истово выдохнул Лучано. – Я собирался известить вас! Но…

– Оказались несколько заняты, – любезно подсказал канцлер. – Понимаю. Видимо, у вас очень опасная форма портальной болезни. Следует больше себя беречь.

– Непременно, грандсиньор, – одними губами улыбнулся Лучано. – Буду беречь. А что касается этого покойника, его личность мне известна. Признаюсь, не ожидал встретить его в Дорвенанте, тем более во дворце. Мы с ним не поняли друг друга…

– И это привело к обострению портальной болезни? – невозмутимо уточнил канцлер. – Опасному для жизни, как мне доложили?

Лучано закусил губу. Потянулся к стоящей на полу корзине, взял из нее апельсин и сжал его между ладонями, внимательно разглядывая. Знакомый с детства запах напоминал о привычных вещах. О Вероккье, о палаццо мастера Ларци, о годах учебы и о том, что все это осталось в прошлом. А будущее теперь связано с Дорвенантом и, в том числе, с этим высоким сухопарым стариком, всегда одетым в белое, всегда невозмутимым, расчетливым и очень опасным. Конечно, не для всех, а только для тех, кто имеет глупость вызвать его неудовольствие. Лучано, пожалуй, рискнул бы это сделать, появись у него мысль, что интересы Альса не совпадают с интересами канцлера. Но так ли это?

– Скажите, грандсиньор, – сказал он негромко, не отрывая взгляда от апельсина. – Вы ведь знаток законов… Как в Дорвенанте наказывают за убийство благородной особы, если некто сделал это не своими руками, а нанял убийцу?

Канцлер нахмурился.

– Полагаю, – медленно сказал он, – вас это интересует исключительно теоретически? В целях ознакомления, так сказать?

– О, исключительно в целях ознакомления! – подхватил Лучано. – Из чистейшего любопытства!

– Убийцы подлежат казни, – просто ответил грандсиньор. – Как наниматель, так и нанятый им человек. Закон не видит между ними разницы, если только наемника не принудили к этому поступку. Колдовством, например, или каким-то иным подлым способом.

– А если заказ исходил от очень влиятельной особы? – осторожно уточнил Лучано. – Стоящей настолько высоко, что закон обычных людей вряд ли туда дотянется? Например, к подножию трона или…

– Или выше? – уронил канцлер с непроницаемым лицом.

– Или выше, – обреченно подтвердил Лучано. – Вы же помните, грандсиньор, мы все еще говорим теоретически, м? – Он дождался молчаливого кивка канцлера и продолжил, чувствуя, что ступает по тончайшему льду, да и тот уже трещит под ногами с каждым словом. – Так вот, предположим теоретически, что некая особа, столь влиятельная, что обычные законы перед ней бессильны, пожелала смерти другой особы, чуть менее влиятельной, но тоже весьма знатной. Предположим… О, только предположим, грандсиньор! Предположим, что жертвой убийцы должна была стать дама, жена некоего благородного синьора, к тому же именно сейчас беременная их первым ребенком, наследником рода…

Он остановился, чувствуя, как молотит сердце.

– Продолжайте, – очень спокойно сказал канцлер.

– Даже не знаю, что еще сказать, грандсиньор, – немного помолчав, признался Лучано. – Разве что спросить, какими средствами закон позволяет защищаться этой даме и тем, кто пожелает встать на ее защиту?

– Любыми, – уронил канцлер. И через несколько невыносимо долгих мгновений размеренно заговорил снова: – «Королевская правда» – закон, который Дорве даровал стране и лордам, гласит, что нет ценности выше, чем благородная кровь, текущая в жилах тех, кто последовал за своим вождем. Их жизни – в воле короля, но сохранение их рода – долг короля перед богами и людьми. Если неженатый лорд из Трех Дюжин, последний в своем роду, осужден на смерть по приказу короля, он вправе просить отсрочки казни. Его следует обвенчать с благородной девицей, невинной и способной родить по заключению целителей, а потом содержать его под стражей и каждую ночь допускать к нему жену, пока она не понесет. Если этого не случится за три года, значит, сама Всеблагая против продолжения этого рода. Тогда лорда казнят, а его земли отходят короне за исключением вдовьей доли. Если же его супруга понесет и родит, следует выждать, пока ребенку исполнится год, и после казнить отца, а сына или дочь оставить наследником и передать под достойную опеку. – Негромкий голос канцлера чеканил каждое слово, и Лучано охватил ужас, будто он слышал не человека, а глас кого-то из богов. – Если женщина любого сословия, беременная от мужчины из Трех Дюжин, совершила преступление, следует ждать, пока она разрешится от бремени, не причиняя ей никакого вреда и заботясь о ней как должно. А после родов следует передать ребенка на попечение родни и считать его невинным и не подлежащим наказанию за грехи матери, с женщиной же поступить сообразно ее преступлению вплоть до казни. – Несколько мгновений канцлер молчал в такой жуткой тишине, словно даже стены спальни прислушивались к его голосу, а потом закончил: – Если же кто-то посягнет на жизнь женщины, которая носит ребенка золотой крови, и вина его будет доказана, должно взыскать с него кровь за кровь и казнить отсечением головы, если это благородный человек, простолюдина же пытать, а затем четвертовать при скоплении народа с объявлением их вины. За жизнь такого святотатца нельзя взыскивать виру, и не позволено мстить за него ни словом, ни делом, но после казни должно считать, что его род не отвечает за этот грех, противный богам и людям. Я ответил на ваш вопрос, милорд?

– А если преступление не успело совершиться?! – выдохнул Лучано, и канцлер утомленно пожал плечами, сообщив:

– Карается преступный замысел, удался он или нет. Если стрела выпущена, но пролетела мимо, стрелок должен быть наказан так же, как если бы он поразил цель, ведь он хотел этого. Исключений из этого правила быть не может и не должно, потому что перед «Королевской правдой Дорве» равны все. Более того, карается даже смерть, причиненная ненамеренно. Известен случай, когда королю Кристусу Первому пришлось казнить родного брата, случайно убившего беременную леди Эдалан. Принц выпил лишнего и сбежал по дворцовой лестнице, толкнув женщину. Она упала, падение оказалось роковым. Король предложил главе рода свою сестру-принцессу в жены, однако лорд отказался и потребовал казни виновного.