– Что ж, возможно, дело именно в этом, – сказал он вслух. – Ваше желание послужило незавершенным делом, которое отправило вас Темными тропами… кстати, куда?

– В какое-то странное место, – удивленно сообщил Фарелл. – Я очень хотел выбраться с этих… троп, грандсиньоры. Там так… мерзко. – Он поежился. – Я шел и шел, старался изо всех сил, и они… просто кончились. А я вышел на какое-то поле вроде того, что окружает мой родной город. И там было небо, солнце и травы… А потом… я услышал голоса! Монсиньор Аластор и синьора Айлин звали меня. Я побежал на эти голоса и… очнулся.

– А я говорил, что этот прелюбопытный аркан еще преподнесет массу неожиданностей, – хмыкнул Бреннан, и Грегор молча кивнул, а потом пояснил, видя три вопросительных взгляда.

– Он действительно умер, но вернулся достаточно быстро, чтобы не успеть добраться до Претемных Садов. Так что невиновен перед законами божественными и человеческими. Я готов поручиться в этом своим словом и даром. Но чтобы не было лишних слухов, советую вам, лорд Фарелл, помалкивать о своей невероятной удачливости.

Итлиец торопливо кивнул, и Бреннан тут же добавил:

– Полностью согласен. Мы с Диланом тоже обещаем хранить молчание, как и велит наша клятва Милосердной Сестре. Милорд Бастельеро, моя глубокая благодарность! Если вы больше ничего не хотите сказать…

– Оставьте нас ненадолго, Бреннан, – попросил Грегор. – Я еще раз проверю лорда Фарелла, вдруг это все-таки проклятие? Ваша магия будет мешать.

– Разумеется, милорд, – согласился целитель, прекрасно знающий, что чужая сила действительно создает в подобных случаях помехи. – Идем, Дилан. Мы будем в соседней комнате, вам достаточно только позвать.

Едва дождавшись, пока они выйдут, Грегор нетерпеливо спросил:

– Что вы собираетесь делать со всем этим? Если королева пожелала вас убить, она вряд ли остановится, потерпев неудачу. Признаетесь королю?

– А вас только это интересует, грандсиньор? – вкрадчиво спросил итлиец, и Грегор вспыхнул гневом, родившимся из неловкости и даже некоторой вины.

– Я помню, что обещал вам снять проклятие, – раздраженно сказал он, потом спохватился и повел рукой, накрывая место, где они стояли, магическим куполом от подслушивания. В Бреннане, пожалуй, можно быть уверенным, но вот насчет его помощника – кто знает. – И клянусь Претемной, что не оставлял попыток это сделать. Не успел – признаю. Если смогу как-то иначе вернуть вам долг за спасение моей жены, непременно это сделаю.

– О, грандсиньор, не беспокойтесь насчет долгов, – криво усмехнулся итлиец. – Я задолжал синьоре Айлин гораздо больше, чем она – мне. И речь о другом. Как вы думаете, почему королева решила от меня избавиться?

– Понятия не имею, – сухо сообщил Грегор. – Еще пара месяцев, и я нашел бы способ избавить вас от проклятия, не рискуя при этом вашей жизнью. Если помните, я предупреждал, чтобы вы старались не вызвать ее неудовольствия.

– Премного благодарен вам за это предупреждение, грандсиньор, – отозвался Фарелл с явной издевкой. – И тоже клянусь Претемной, что старался изо всех сил. – Его глаза потемнели и сузились, еще сильнее став похожими на кошачьи, если только бывают коты, способные убить человека, с такой ледяной яростью глядел итлиец. – Что ж, позвольте все-таки это сказать. Возможно, вам будет интересно, что королева приказала мне убить вашу жену.

Несколько мгновений Грегор просто не мог осознать то, что услышал, а потом, подавшись к Фареллу, с истовой уверенностью выдохнул:

– Вы лжете или бредите! Она не могла!

– Неужели? – с тихой ядовитой ласковостью поинтересовался итлиец. – После того, как заподозрила ее в связи с королем? Мы ведь говорим о Беатрис Риккарди, м? О Беатрис, которая выгоняет фрейлин даже не за взгляд в сторону короля, а за то, что ей этот взгляд почудился. О Беатрис, которая только что потеряла ребенка и больше не сможет родить, тогда как синьора Айлин беременна. О Беатрис, которая приближается к сорокалетию, а синьоре Айлин… восемнадцать, м? И она, родив, снова расцветет со всей силой юности. Мы говорим о Беатрис, которая влюблена в своего мужа до смерти и так же ревнива – до чьей-то смерти, разумеется! И она не могла?

Каждое слово обжигало Грегора, как пощечина. Еще миг – и он швырнул бы в наглеца порчей молчания, но Фарелл и сам замолчал, только скривил губы, глянув куда-то мимо Грегора.

– Она королева, – сказал Грегор, отчаянно стараясь поверить в собственные слова. – Да, она ревнива, но… Убить беременную женщину – разве другая женщина способна быть таким чудовищем?

– Можете и дальше утешаться этой мыслью, грандсиньор, – процедил итлийский мерзавец. – К счастью, у синьоры Айлин есть друзья…

«Друзья, способные ее защитить, если муж этого не хочет», – безошибочно услышал Грегор не сказанное вслух.

– Фарелл, вы… – проговорил он непослушными от ярости губами. – Послушайте, если это какая-то интрига… Если вы решили моими руками отомстить Беатрис…

– Как скажете, – устало отозвался итлиец, опять рухнув на подушку, с которой приподнялся. – Видят Семеро и Баргот, я больше ничего не собираюсь доказывать. Простите, что побеспокоил.

И этот равнодушный тон убедил Грегора быстрее, чем могли бы убедить самые страстные признания.

– Я узнаю правду, – сказал Грегор очень тихо. – И если она такова, как вы говорите, я знаю, что мне делать.

Развернувшись, он пошел к двери, чувствуя, как вокруг сжимается кокон тугой чернильной тьмы, мешая свободно дышать, как его разум тонет в этой черноте, и только одна мысль пробивается через тьму. Назойливая мысль, бьющаяся в висках…

Уже дойдя до двери и толкнув ее, Грегор поймал наконец эту мысль и остановился.

– Почему вы отказались? – резко спросил он и скорее почувствовал обострившимся до предела чутьем, чем услышал судорожный вдох и выдох итлийца.

– Синьорина спасла мне жизнь, – сказал позади него Фарелл. – Полагаете, мне чужда благодарность?

Чернота, грозившая вот-вот сомкнуться над Грегором, вдруг отступила, словно испугавшись слов итлийца, оставив вместо себя острое недоумение и почти мучительный стыд.

«Так я и полагал, – мелькнула мысль, полная изумления. – Именно так. Благодарность простолюдина, наемника… никогда не думал, что она может быть такой! Рисковать жизнью за деньги – их работа, но отдать жизнь просто так, без всякой выгоды, без хитрого расчета?!»

– Простите, – вытолкнул он из сведенного судорогой горла, обернувшись и встретив прямой взгляд ярких желто-зеленых глаз. – Простите, Фарелл. Видит Претемнейшая, я думал о вас куда хуже, чем следовало. Простите, что не сдержал обещания. Я ваш должник… И клянусь Претемнейшей, – договорил он с трудом, горло сводило все сильнее, – что выполню любую вашу просьбу, если это хоть немного искупит мою вину…

– Не говорите его величеству о проклятии, – еле слышно попросил Фарелл. – Он слишком любит ее, чтобы об этом знать.