Минакши передала записку руководителю ансамбля, и через пять минут музыканты заиграли танго. Большинство пар на танцполе растерянно замерли при звуках незнакомой музыки. Но не Минакши: она решительно направилась к какому-то мужчине в смокинге, сидевшему за столиком с друзьями, и вытащила его на танцпол. Они не были знакомы, но Минакши видела, как в прошлый раз он лихо отплясывал танго со своей спутницей. Друзья не растерялись и выпихнули его танцевать. Танцпол моментально очистился, и вскоре Минакши с незнакомцем уже вовсю вышагивали по залу, кружились и резко замирали на месте в странных стилизованных позах, имевших такой мощный эротический заряд, что через пару минут танцорам аплодировал весь зал. Сердце заколотилось в груди у Латы. Она была потрясена бесстыжестью Минакши и ослеплена игрой света на ее золотом колье. И то правда: танго в чем попало не танцуют!

В половине третьего все вывалились из клуба на улицу, и Арун заорал:

– Поехали… поехали в Фалту! Фонтаны… устроим пикник… я страшно голоден!.. Кебабы у Низама…

– Уже поздно, Арун, – сказал Билли. – Пора закругляться. Я отвезу Ширин домой и…

– Что за чушь! Я вас научу веселиться, я – мастер церемоний! – стоял на своем Арун. – Все полезайте в мою машину. Мы поедем… нет, вы назад, пусть впереди сядет вот эта красотка, – нет, нет, нет, слышать ничего не хочу, завтра суббота, и мы дружно едем… прямо сейчас… едем завтракать в аэропорт! Пикник в аэропорту! Все на завтрак в аэропорт… Черт, машина не заводится… Тьфу, не тот ключ!..

И вот маленькая машинка уже неслась по улицам города: за рулем пьяный Арун, рядом Ширин, а на заднем сиденье Билли в окружении двух молодых женщин. У Латы, видимо, был напуганный вид, потому что Билли разок-другой заботливо погладил ее по руке. Чуть позже она заметила, что другую его руку крепко сжимает Минакши. Надо же… впрочем, после ее пылкого танго с незнакомцем Лата ничему не удивлялась: видимо, так уж тут принято развлекаться. Главное, чтобы на переднем сиденье не происходило то же самое, иначе поездка могла закончиться весьма печально.

Хотя в Калькутте не было прямой широкой улицы, ведущей к аэропорту, в столь поздний час и узкие улочки оказались совершенно пусты – вести машину не составляло особого труда. Арун выжимал газ и время от времени оглушительно гудел прохожим. Внезапно из-за стоявшей впереди телеги на дорогу выскочил ребенок. Арун резко выкрутил руль в сторону и остановился аккурат перед фонарем.

К счастью, ни ребенок, ни машина не пострадали. Дитя исчезло в ночи так же внезапно, как появилось.

Арун в черной ярости выскочил на улицу и грозно заревел в кромешную темноту. С фонаря свисала веревка с тлеющим кончиком, от которой прохожие прикуривали биди[304], и Арун принялся ее дергать, как будто трезвонил в колокол.

– Вставайте… подымайтесь… подъем, сволочи!.. – орал он на всю округу.

– Арун… Арун, пожалуйста, уймись, – запричитала Минакши.

– Чертовы идиоты… кто будет за детьми следить?!.. В три утра, мать вашу!..

На узком тротуаре рядом с кучей мусора зашевелились нищие.

– Замолчи, Арун, – сказал Билли Ирани. – У нас будут неприятности.

– Возомнил себя главным, Билли? Нет уж, ты славный парень, но… не бог весть что… – Он вновь напустился на незримого врага – быдло, которое только и умело, что размножаться. – Подъем, сволочи!.. Слышите?! – Он сдобрил свою речь парочкой бранных слов на хинди, поскольку бенгальского не знал.

Минакши понимала, что не может остановить мужа, иначе ей же и достанется.

– Арун-бхай, – спокойно и ласково проговорила Лата, – я очень хочу спать, и ма наверняка волнуется. Поехали домой.

– Домой? Конечно, поехали. – Арун заулыбался, потрясенный гениальной идеей младшей сестры.

Билли хотел сам сесть за руль, но передумал.

Когда они с Ширин стали выходить из машины, он был в задумчивом настроении и ничего не сказал, только пожелал всем спокойной ночи.

Госпожа Рупа Мера, разумеется, не спала: дожидалась детей. Заслышав на улице машину, она так обрадовалась, что поначалу даже не могла говорить.

– Вы почему не спите, ма? – зевая, сказала Минакши. – Поздно ведь!

– Сегодня мне уже не поспать. Только о себе и думаете, бессовестные! – ответила госпожа Рупа Мера. – Скоро вставать пора.

– Ма, ну вы же знаете, что с танцев мы всегда возвращаемся поздно, – сказала Минакши.

Арун ушел в ванную, и Варун – которого встревоженная мать разбудила в два часа ночи и заставила сидеть с ней – воспользовался этой возможностью, чтобы наконец улечься спать.

– Да-да, пожалуйста, делайте что хотите, шатайтесь по городу сколько влезет, когда вы сами по себе, – сказала госпожа Рупа Мера. – Но с вами же моя дочь! Как ты, милая? – спросила она Лату.

– Хорошо, ма, я прекрасно провела время, – тоже зевая, ответила Лата. Она вспомнила танго и заулыбалась.

Мать явно ей не поверила.

– Все-все мне расскажи. Что вы ели, что видели, с кем встречались, что делали.

– Ладно, ма, завтра расскажу, – еще раз зевнув, ответила Лата.

– Хорошо, – смилостивилась госпожа Рупа Мера.

7.25

На следующий день Лата спала почти до полудня, а проснулась с жуткой головной болью. Необходимость подробно рассказывать матери о своих вчерашних похождениях ее самочувствия не улучшила.

И госпоже Рупе Мере, и Апарне было очень интересно узнать про танго. Когда не по годам сообразительная малышка выслушала рассказ Латы, ей зачем-то понадобилось уточнить один момент:

– То есть мамочка танцевала, а остальные хлопали?

– Да, милая.

– И папочка?

– О да, папа тоже хлопал.

– Ты научишь меня танцевать танго?

– Я сама не умею, – ответила Лата. – Если бы умела – научила бы, конечно.

– А дядя Варун умеет?

Лата представила, как Минакши тащит Варуна танцевать, а тот в ужасе отпирается.

– Вряд ли, – сказала она. – И кстати, где Варун?

– Ушел, – коротко ответила госпожа Рупа Мера. – За ним приходили Саджид и Джейсон.

Лата только однажды видела его приятелей-шамшистов. С нижней губы Саджида свисала сигарета – она в буквальном смысле висела без какой-либо поддержки снизу. Чем он зарабатывал на жизнь, Лата не знала. Джейсон, беседуя с ней, сурово хмурил брови. Он был англоиндиец и прежде работал в полиции, покуда его не вышвырнули оттуда за интрижку с женой начальника. Варун дружил с ними обоими еще с университета. Аруна передергивало при мысли, что из стен его собственной альма-матер могут выходить такие убогие типы.

– Варун хотел устроиться в ИАС, разве он не готовится к экзаменам?

На днях Варун говорил ей, что надеется получить должность в Индийской административной службе и ближе к концу года будет сдавать экзамен.

– Нет, – со вздохом ответила госпожа Рупа Мера. –