Братьев Минакши издалека видно, подумала госпожа Рупа Мера.

Поскольку Амит сидел молча, а госпожа Рупа Мера ненавидела тишину, она решила расспросить его о Тапане.

– О, у него все хорошо, – ответил Амит. – Мы только что закинули его с Пусиком в гости к другу. У них полно собак, и Пусик, как ни странно, со всеми ладит.

Вот уж действительно странно, подумала госпожа Рупа Мера. На их первой встрече Пусик взвился в воздух и едва не цапнул ее за ногу, – к счастью, он был привязан к ножке рояля и не дотянулся. Каколи при этом играла Шопена и даже глазом не моргнула. «Не обращайте на него внимания, – сказала она. – Он, вообще-то, добрый».

Что поделаешь – безумная семейка! Один другого лучше.

– А чем занята дорогая Каколи? – вслух спросила госпожа Рупа Мера.

– Поет Шуберта с Гансом. Вернее, она-то играет, а он поет.

Госпожа Рупа Мера строго поджала губы. Кажется, об этом молодом человеке ей говорила на днях Пуроби Рай – ужасная партия, просто ни в какие ворота.

– Музицируют они, конечно, дома?

– Дома у Ганса. Он за ней заехал. Вот и хорошо – иначе мы остались бы без машины.

– Кто за ними присматривает?

– Дух Шуберта, – непринужденно ответил Амит.

– Умоляю, ради Куку, будьте осторожны! – воскликнула госпожа Рупа Мера, напуганная и самими словами, и тоном, каким они были произнесены. У нее не укладывалось в голове, что братья Чаттерджи спускают сестре с рук такое безобразное поведение. – Почему они не занимаются у вас дома?

– Ну, во-первых, наши фисгармония и рояль не ладят. А я в таком шуме совершенно не могу писать.

– Мой муж и под ор четырех детей замечательно составлял дефектные ведомости, – сказала госпожа Рупа Мера.

– Ма, ну это же совсем другое! – вмешалась Лата. – Амит поэт. Чтобы писать стихи, нужна тишина.

Амит посмотрел на нее с благодарностью, хотя сам гадал, так уж ли работа над романом – да и над стихами – отличается от составления дефектных ведомостей, как это представляется Лате.

Дипанкар вернулся из сада весь мокрый (не забыв, впрочем, вытереть ноги о коврик) и зачитал вслух – а вернее, напел – отрывок из мистической поэмы Шри Ауробиндо «Савитри»[308]:

Спокойные небеса нерушимого Света,

Освещенные континенты покоя фиалкового,

Океаны и реки радости Бога

И страны безгорестные под пурпурными солнцами[309].

– О, вот и чай! – воскликнул он, повернувшись к ним, и погрузился в раздумья: сколько же сахара положить в чашку?

– Ты что-нибудь поняла? – обратился Амит к Лате.

Дипанкар ласково и снисходительно взглянул на старшего брата.

– Амит-да у нас циник, – сказал он, – и верит в Материю. Но как же психическое, духовное бытие, что стоит за виталическими и физическими проявлениями жизни?

– А что с ним?

– Хочешь сказать, ты не веришь в Супраментальное?! – заморгал Дипанкар, как будто Амит только что поставил под вопрос существование субботы, например (хотя с Амита сталось бы).

– Для начала просвети, что это такое, – сказал Амит. – Ой, нет, не надо, обойдусь без этого знания.

– Супраментальное – это уровень развития, на котором Божественное встречается с душой индивида и трансформирует ее в «гностическое существо», – с легким презрением в голосе пояснил Дипанкар.

– Как интересно! – сказала госпожа Рупа Мера, которая тоже время от времени задумывалась о Божественном. Дипанкар начинал ей нравиться. Из всех юных Чаттерджи он самый серьезный и вдумчивый, решила она. Да, моргает слишком часто, но это не так уж страшно, пусть себе моргает.

– Да, – продолжал Дипанкар, размешивая в чае третью ложку сахара, – есть уровни и выше: Сатчитананда, Брахман, но Супраментальное выступает в роли проводника, канала…

– Сахара достаточно? – заботливо спросила его госпожа Рупа Мера.

– Да, – кивнул Дипанкар.

Найдя слушателя, он принялся развивать сразу несколько интересующих его тем. Мистицизм предоставил ему благодатную почву для размышлений: здесь тебе и тантра, и поклонение Богине-Матери, и концептуальная «синтетическая» философия, основы которой он только что изложил. Вскоре они с госпожой Рупой Мерой уже вовсю болтали о великих провидцах Рамакришне[310] и Вивекананде[311], а полчаса спустя – о Единстве, Дуализме и Триаде, по которым Дипанкару на днях провели ликбез. Госпожа Рупа Мера изо всех сил пыталась поспеть за свободным течением его мысли.

– Все это мы сможем испытать на себе в полной мере на фестивале Пул Мела в Брахмпуре, – сказал Дипанкар. – Энергия астральных соединений в эти дни достигает своего пика. В ночь полнолуния месяца джетха[312] наши чакры подвергнутся наиболее сильному гравитационному влиянию Луны. Я не верю во всякие там легенды, но с наукой не поспоришь. Обязательно поеду на фестиваль в этом году; если хотите, можем вместе совершить омовение в Ганге. Я уже купил билеты.

Госпожа Рупа Мера, помешкав, ответила:

– Хорошая идея. Посмотрим, как все сложится.

Тут она с облегчением вспомнила, что в это время в Брахмпуре ее не будет.

7.28

Амит тем временем беседовал с Латой о Каколи – рассказывал о новом сестрицыном ухажере, немецком Щелкунчике. Куку даже уговорила его нарисовать неполиткорректного имперского орла со свастикой. Сама ванная была расписана изнутри и снаружи черепахами, рыбами и прочими морскими гадами (артистические друзья Куку постарались). Куку обожала море, особенно в дельте Ганги – Сундарбане. Рыбы и крабы напоминали ей о восхитительной бенгальской кухне и тем самым усиливали ее удовольствие от принятия ванны.

– Разве ваши родители не против? – спросила Лата, вспомнив величественный особняк семьи Чаттерджи.

– Родители-то, может, и против, но Куку вертит папой как хочет. Она – его любимица. Мне кажется, мама даже ревнует: уж слишком он ее балует. Несколько дней назад вот заявил, что готов провести в ее комнату отдельную телефонную линию. Одного параллельного аппарата, дескать, ей мало.

Два телефона в одном доме! Лата и представить не могла такую роскошь. Она спросила, зачем это вообще нужно, и Амит рассказал о пуповинной связи Каколи с телефоном – даже изобразил ее приветствия для ближайших друзей, просто друзей и приятелей.

– Телефон имеет над ней такую власть, что она готова пренебречь близкой подругой, пришедшей к ней в гости, ради двадцатиминутной болтовни по телефону с полузнакомым приятелем.

– Она очень общительная. Никогда не видела, чтобы она была одна, – заметила Лата.

– Да уж.

– Ей это нравится?

– В смысле?

– Ну, она по собственной воле на это идет?

– Очень сложный вопрос, – сказал Амит.

Лата представила Каколи, весело хихикающую в толпе друзей.

– Она такая милая, красивая и живая. Обычно людей к таким