Все без умолку болтали о «хлябистой» погоде, которая в том году началась раньше обыкновенного. Мнения разделились: одни считали, что это уже сезон дождей, другие – что только его преддверие. Играть в гольф оказалось решительно невозможно, и хотя скачки в «Толлигандже»[298] из-за погоды отменяли крайне редко (эту пору здесь называли «муссонным скаковым сезоном»), такими темпами земля скоро превратилась бы в кашу и лошади просто не смогли бы по ней бежать. Немалый вклад во всеобщий гам вносили игроки Английского крикет-клуба: Лата, к примеру, зачем-то узнала, что Деннис Комптон – просто потрясающий бэтсмен, левой рукой выдает отменные крученые и лучшего капитана для «Миддлсекса» просто нельзя пожелать. В нужных местах Лата кивала, однако все ее мысли были о другом крикетисте.

Примерно треть толпы составляли индийцы: начальники различных управляющих агентств (вроде Аруна), госслужащие, адвокаты, врачи и офицеры вооруженных сил. В отличие от Брахмпура, куда Лата то и дело возвращалась в своих мыслях, мужчины и женщины высшего калькуттского общества свободно и непринужденно общались друг с другом, причем здесь это было даже заметнее, чем на приеме у Чаттерджи. Хозяйка с ястребиным носом – госпожа Финли – любезно познакомила Лату с несколькими людьми, когда заметила, что та стоит одна-одинешенька, но Лате все равно было не по себе. Зато Минакши, наоборот, попала в родную стихию: ее звонкий мелодичный смех то и дело взмывал над гулом толпы.

И Арун, и Минакши были уже изрядно навеселе к тому времени, когда приехали с Латой из Алипора в ресторан «Фирпо». Дождь прекратился пару часов назад. Они проехали мимо мемориала королевы Виктории[299], где семьи и парочки, вышедшие подышать сравнительно прохладным вечерним воздухом, покупали мороженое и джалмури[300] у уличных торговцев. В Чорингхи[301] не было привычных толп. Даже в темноте величественные фасады здешних зданий производили незабываемое впечатление. Слева вдоль Майдана[302] ползло несколько ночных трамваев.

У входа в «Фирпо» они встретили Бишванатха Бхадури: смуглого высокого парня, ровесника Аруна, с массивной квадратной челюстью и аккуратно зачесанными назад волосами. Он поклонился Лате, согнувшись едва ли не вдвое, представился Бишем и сказал, что безумно рад знакомству.

Все стали ждать Билли Ирани и его жену Ширин Фрамджи.

– Я же им сказал, что мы поехали дальше! – досадовал Арун. – Почему их до сих пор нет?

Тут, словно почуяв его недовольство, они и подоспели. Когда их познакомили с Латой (у Финли на это времени не нашлось, поскольку Арун и Минакши тут же увлеклись светской беседой), они все вместе поднялись в ресторан и заняли свой столик.

Лата нашла еду в «Фирпо» восхитительно вкусной, а болтовню Бишванатха Бхадури – феерически пустой. Он упомянул, что был в Брахмпуре на свадьбе Савиты – посещал сие торжество вместе с Аруном.

– Невеста – красавица! Так и хотелось увести ее из-под венца. Но, спору нет, ее младшая сестра еще краше, – учтиво добавил он.

Лата воззрилась на него, а потом опустила глаза на блюдо с булочками, представляя, как швыряет их в Бишванатха.

– Полагаю, вы ждали, что шахнаи заиграют свадебный марш Вагнера? – не удержалась от шпильки Лата, подняв глаз.

– Что? А… э-э… да… – озадаченно промычал Биш, а потом добавил, косясь на соседние столики: – Вот за что я люблю «Фирпо»: здесь собираются все сливки общества!

Биш явно не понял ее юмора. Подколки Латы были ему нипочем – как гусиная вода, с улыбкой вспомнила она выражение Бисваса-бабу́.

Бишванатх Бхадури, со своей стороны, нашел Лату девушкой загадочной, но привлекательной. Она по крайней мере смотрела на него во время разговора – калькуттские девушки, попадая в «Фирпо», в основном глазели по сторонам.

Арун решил, что Биш может стать неплохой партией для Латы, и перед выходом из дома сообщил ей, что «этот парень далеко пойдет».

За столом Биш принялся пространно рассказывать о том, как он добирался до Англии:

– И вот уже не спится, и возникает потребность в поиске себя… В Адене остро ощущается тоска по дому, а в Порт-Саиде подмывает скупать почтовые открытки… Теперь в Калькутте вместо Чорингхи так и видится Пикадилли… Конечно, в путешествии с чем только не приходится иметь дело – например, ночевать под храп кули на вокзале, потому что за вокзалом – чисто поле… – Он опять уставился в меню. – Не заказать ли нам десерт? Думается, все бенгальцы – сладкоежки.

Далеко пойдет, ага, подумала Лата. Скорей бы уже пошел. И подальше.

Биш заговорил о каком-то проекте, в котором, по его мнению, он особенно отличился.

– …только не думайте, будто это ставится в заслугу, но в итоге контракт получен и клиент обслуживается без малейших заминок. Естественно, – тут он любезно улыбнулся, – среди конкурентов ощущается оторопь.

– Неужели? – Лата нахмурилась, пробуя свою «мельбу»[303]. – Оторопь ощущается, говорите? И как… ощущения?

Бишванатх Бхадури бросил на нее быстрый взгляд, в котором читалась даже не злость, а скорее – да, оторопь.

Ширин хотела идти танцевать в клуб «300», но остальные предпочитали дансинг попроще – «Золотую туфельку» на Скул-стрит, где всегда было на порядок веселее. Золотая молодежь порой не брезговала заведениями попроще.

Биш, вероятно, почувствовал, что Лата его не приняла, и сразу после ужина исчез.

– Еще увидимся, – были его прощальные слова.

Билли Ирани, как ни странно, весь вечер хранил молчание и наотрез отказался плясать – даже фокстроты и вальсы. Арун станцевал вальс с сестрой – вопреки ее протестам и уверениям, что танцевать она не умеет. «Чушь, – ласково проговорил он. – Все ты умеешь, просто пока об этом не знаешь». Он оказался прав: Лата быстро вошла во вкус.

Ширин силком вытащила мужа из-за стола. Позже Минакши пригласила его на медленный танец. Когда они вернулись, Билли был красный как рак.

– Гляньте, как зарделся! – восторженно защебетала Минакши. – Похоже, ему понравилось меня обнимать. О, эти могучие руки гольфиста! Он так крепко прижимал меня к себе, что я чувствовала биение его сердца!

– Ничего подобного! – в ярости пробормотал Билли.

– И очень жаль, – вздохнула Минакши. – У меня к тебе тайное влечение, знаешь ли.

Ширин засмеялась. Билли гневно воззрился на Минакши и стал совсем пунцовым.

– Ну все, хватит трепать языком, – поставил жену на место Арун. – Нечего вгонять в краску моего друга – и смущать мою младшую сестру.

– Я ничуть не смущена, Арун-бхай, – возразила Лата, хотя этот разговор не на шутку ее удивил.

Впрочем, больше всего в тот вечер ее поразило танго. Примерно в полвторого утра – к этому времени все присутствующие порядком захмелели –