Толпа всё также молчала, косясь на него, но никто ничего не говорил, временами нервно сглатывая и переступая с ноги на ногу. Тем временем музыканты плохо попадали в ноты, от чего пугались ещё больше.

— Не слышу, — повысила я голос.

— Нет, Ваше Величество, — негромко раздалось от толпы.

Я не могла поднять голову и посмотреть на Маркуса, но была уверена, что он еле сдерживается, чтобы не приложить руку ко лбу. Почему он так чувствует, я не понимала, он-то делал ровно то же самое и изрядно веселился!

— Кто-то из вас подсылал ко мне убийц, — сообщила я толпе, — и пытался отравить мою еду, и я намерена узнать, кто это был. Но если кто-то хочет сэкономить мне время и признается сам, то я буду только рада. Обещаю за это лёгкую смерть.

Вглядываясь в каждого из присутствующих, я с удовольствием замечала на их лицах страх. Пытаться тайком убить, а потом приговорить к казни беззащитную девушку им было не страшно, а теперь, когда у неё появилась защита, они молчали и боялись до дрожи в коленях. Я слышала бешеные ритмы сердец, радующие меня больше играющей музыки, и готова была поклясться, что кто-то из них скоро обмочится от страха на мой дорогой мраморный пол.

Дойдя взглядом до Белой жрицы, я остановилась на ней. Женщина в упор разглядывала меня, а на лице читалось глубокое отвращение.

— Вампирская подстилка, — прошипела Ланэтт, — ты никому не нужна на троне с этим… существом.

Я даже ничего не успела сказать, а Маркус уже стоял рядом с ней. Взяв её за шею, он внимательно посмотрел ей в глаза, и тьма начала заползать в её тело. Женщина истошно завопила и задёргала руками и ногами. Крики прекратились лишь когда она превратилась в мумию, с сухим стуком упавшую на пол.

— Это не она, — сообщил Маркус, — но она всячески помогала советнику обвинить и казнить тебя.

— Играйте, играйте, — повернулась я к музыкантам, круглыми глазами смотрящим на мёртвое тело.

Пока толпа с минуту переваривала произошедшее, я наполнила фужер и сделала ещё глоток. А потом половина гостей кинулась ко мне наперебой рассказывать все гадости, которые слышала о находящихся в зале. Я не сразу смогла остановить их, так что пришлось это сделать вампиру. Под угрозой страшной смерти все согласились, чтобы Маркус самолично проверил их. Замешаны оказались и начальник стражи, и несколько слуг, и маги со жрецами. Они все были демонстративно убиты в назидание остальным, как и те, что умерли в день моей казни. Но зачинщиком оказался человек, от которого я меньше всего это ожидала.

— Леди Хлоэ, — не поверила я своим ушам, — но как же так? Что я вам такого сделала, что вы послали меня на смерть?

Женщина поправила манжеты и посмотрела мне в глаза с высоко поднятой головой.

— Ваш род уже засиделся на престоле, тем более, когда вы обвенчались… с вампиром. Таким как вы не место на троне Тирры. Людьми должны править люди.

— Но при чем тут вы? — никак не могла я взять в толк, — если бы меня убили, то трон занял бы один из сыновей Харфина.

— Верно, а я бы выдала за него свою дочь.

Боги… Почему я сама до этого не додумалась? А ведь я сразу её вычеркнула из возможных заговорщиков, нда.

— Но вы же голосовали против моей казни, и какое отношение вы имеете к жрице, которая наняла убийцу?

Хлоэ помедлила, взглянув на Маркуса, но, видимо, осознала, что правда всё равно всплывет, только уже вместе с болью.

— Мой голос ничего не решал, я знала, как проголосуют остальные. И никто бы на меня не подумал. А жрица… с ней договаривался мой сын.

Я тупо уставилась на неё и хлопала глазами, пытаясь осознать услышанное. Этот человек знал меня с детства и сидел в совете, сколько себя помню. И моя жизнь для неё оказалась менее важна, чем собственные амбиции.

Отдав страже приказ привести её сына и дочерей, я заметила на лице советницы страх. Она бросилась на колени и умоляла их не трогать, но мне было мерзко. Она лила слёзы, боясь за своих детей и за себя, но с лёгкостью пустила меня на смерть без какой-либо жалости.

Когда стража доставила перепуганных детей, я успела выпить ещё фужер и заставила Хлоэ пересказать всё, что она сделала. Сын, как я знала, был сообщником, но вот про дочерей я не была уверена. Старшей едва исполнилось семнадцать, а младшей было около двенадцати. Проверив их, Маркус сообщил, что девочки не виновны, и я вздохнула с облегчением. Убивать детей я не желала. Приказав вывести младшую из зала, я встала и подошла к столу с едой, на котором стояли мелкие бутылочки.

— Какой из них быстрее подействует? — спросила я у Маркуса.

— В прозрачной колбе, — усевшись на трон и вытянув ноги, ответил он.

Я взяла пузырёк и откупорила его, а затем щедро полила бутерброд с бужениной и повернулась к сыну Хлоэ. Протянув ему бутерброд, я приказала его съесть. Он не двинулся с места.

— Если не съешь, — спокойно проговорила я, то ты умрёшь также, как и люди на помосте в день моей казни.

Мужчина сглотнул и дрожащими руками взял бутерброд, а Хлоэ бросилась ко мне в ноги.

— Ваше Величество, умоляю, пощадите его! Он действовал по моей указке, во всём виновата я. Прошу вас, он мой единственный сын!

Она потянулась руками к моим сапогам, но я отстранилась, а между нам встали волки, скалясь и рыча. Я была глуха к просьбам человека, поступившего так со мной.

— Я сделаю, что угодно! — рыдала она, — всё, что скажете, умоляю…

— Слова, — хмыкнула я, — ничего не значат, только действия. Вы не дали мне шанса жить, а теперь я забираю его у вас. Всё честно.

— Вы чудовище, — прошептала она, — чудовище…

— Всё верно. Но это вы сделали меня такой, чем вы теперь недовольны?

Я обернулась к её сыну, и под пристальным взглядом вампира он сжевал бутерброд со слезами на глазах, а старшая дочь Хлоэ упала в обморок. Яд подействовал почти мгновенно. Мужчина начал задыхаться, в глазах полопались сосуды, а изо рта потекла струйка почти чёрной крови. Его глаза закатились, и он упал замертво.

Повернувшись к Хлоэ, сотрясающейся от плача, я задумалась, что же с ней делать. Хотелось убить