Точное определение широты и долготы требует времени: нужно много ночей наблюдать звезды в трубу астрономического инструмента. Чтобы ускорить работу, ученые предложили находить географические координаты всего лишь одной точки во всей стране и уже от нее вести измерения. В СССР такой точкой считается центр Круглого зала Пулковской обсерватории около Ленинграда. Его географическая широта — 59° 46′ 18,55" северной широты; долгота — 30° 19′ 42,9" к востоку от Гринвича. Эти величины — результат точнейших астрономических наблюдений более чем за сто лет.

Для того чтобы снять карту, надо знать еще и высоту местности над уровнем моря, а говоря проще — над какой-то единой для всего государства отметкой. В Советском Союзе это — «ноль Кронштадтского футштока» — рейки водомерного поста на острове Котлин в Финском заливе Балтийского моря. Отсюда начинается густая сеть высотных (нивелирных) ходов, покрывающих территорию нашей страны. Они-то и позволяют определять, на сколько метров, сантиметров и миллиметров ниже или выше расположены отдельные участки земной поверхности.

Но все же, как узнать расстояние от центра Круглого зала Пулковской обсерватории, скажем, до какой-то точки в Ашхабаде или Баку?

На помощь картографам приходит раздел математики — тригонометрия. Если в треугольнике измерить одну сторону и два угла, по формулам легко вычислить длины двух других сторон.

Пристроив к любой из них следующий треугольник и снова измерив в нем два угла (для контроля измеряют все три), можно вычислить длины сторон и этого треугольника, и так — опять и опять — на протяжении хоть до самой Камчатки!

Луч зрения угломерного инструмента свободно проходит над оврагами, реками, болотами, перелетает ущелья. Чтобы деревья, холмы, дома и, наконец, шарообразность Земли не мешали видеть с одной вершины треугольника другую, наблюдения ведут со специально построенных деревянных или железных вышек, с вершин гор.

Постепенно ряды треугольников триангуляции 1 класса (самой высокоточной) дотягиваются до того района страны, где надо снимать топографическую карту. Тогда на охваченной рядами территории размещают («встраивают», как говорят геодезисты) подобные же треугольники, но уже меньших размеров — триангуляции 2, 3 и 4 классов.

Размер сторон треугольников 1 класса — двадцать–тридцать километров, 2 класса — десять–пятнадцать, 3 — восемь, 4 — от полутора до шести. Их-то вершины в основном и являются теми опорными пунктами, на которые приходят картографы-полевики — геодезисты и топографы, — чтобы вести съемку местности.

Определяя координаты вершин треугольников, принимают в расчет даже положение географических полюсов нашей планеты в момент наблюдения: полюсы не стоят на месте, они описывают замысловатые спирали в пределах квадрата со стороной двадцать шесть метров.

Чтобы учесть это и еще некоторые другие явления природы, прокладывая триангуляцию 1 класса, через каждые семьдесят километров измеряют не только углы между вершинами треугольника, но и проводят наблюдения звезд. Ими-то и был занят астроном-геодезист Иван Иванович Тишкин в те сентябрьские дни, когда на базе экспедиции в городе Зея получили тревожный прогноз погоды.

На следующий день Григорий Анисимович Федосеев вылетел к Тишкину на вертолете. Следовало, во-первых, посмотреть, как там вообще идут дела. Во-вторых, Федосеев и сам был опытным геодезистом и мог помочь в наблюдениях. В-третьих, ему хотелось хоть чем-нибудь ободрить этих людей — ведь он-то знал, насколько им сейчас трудно!

К сожалению, с утра над аэродромом висел туман, и вылетели только во второй половине дня. Сразу взяли курс на северо-восток, к синевшей вдали громаде Станового хребта. Тишкин работал на его самой высокой и совершенно оголенной вершине, которая так и называлась — Голец. Ни одно дерево не поднималось по ее крутым скалистым склонам.

Вверху было чистое, прозрачное небо. Ярко светило солнце. Внизу медленно проплывали таежные ущелья, распадки, озера, пятна недавних лесных пожаров, похожие на серо-черные заплаты. Местность выглядела равнинной, плоской, как стол, и только впереди высились горы. Но Григорий Анисимович знал: так кажется с вертолета. В этом краю горы всюду — суровые, одетые ржаво-зеленой осенней тайгой, и на их северных склонах уже местами лежит снег, багряный от красноватого сентябрьского солнца.

Наконец подлетели к Гольцу. Теперь лес был далеко внизу. Под вертолетом расстилались белые от свежевыпавшего неплотного снега и ягеля поля каменистых россыпей, скалистые стенки уступов, нагромождавшихся друг на друга.

Лагерь Тишкина отыскали по столбу дыма сигнального костра. Он находился почти у самой вершины, немного пониже ее уже заснеженных склонов.

Повисев над палаткой, вертолет скользнул вбок и осторожно опустился на покрытую мхом и лишайником каменистую россыпь.

Григорий Анисимович спрыгнул на землю и сразу же подхватил и прижал к груди метнувшуюся к нему девушку. Это была помощница астронома Аля.

— Как это вас угораздило сюда? — смеясь, спросила она.

— За вами, — ответил Григорий Анисимович. — Живо собирайтесь!.

Девушка отрицательно покачала головой:

— Нельзя… Нам бы еще одну ночку…

Подбежал и Иван Иванович Тишкин — высокий худощавый бородач.

— Айда в палатку, — сказал он, поздоровавшись. — Деликатесов у нас никаких нет, но чаем угостим отменным…

Вертолет улетел. Тишкин и Аля, очень оживленные, смеющиеся, привели Григория Анисимовича к своей палатке. Внутри ее было тепло, уютно, пол устилал слой свежего пухлого ягеля; на плоском камне, заменявшем стол, среди журналов наблюдений и таблиц стоял стакан с букетиком высокогорных фиолетовых лютиков.

Григорий Анисимович пошутил:

— Теперь понятно, почему вы застряли на этом пункте. Очень тут у вас хорошо…

— Еще бы, — в тон ему ответил Тишкин, — семнадцать суток уже сидим! Днем — прекрасная погода. Как только ночь, налетает туман…

То, что метеорологи из Благовещенска обещали холода, нисколько не удивило Тишкина и Алю. Минувшей ночью их палатку уже едва не занесло снегом.

Григорий Анисимович вынул из рюкзака угощение к чаю, положил рядом с букетиком лютиков.

— Небо чистое, — сказал он. — Может, сегодня закончите.

Тишкин махнул рукой:

— Все время так. Днем и солнце, и прекрасная видимость, и ни единого облачка… А ведь нам и нужна всего одна хорошая ночь!..

Когда солнце стало садиться, отправились на вершину Гольца. Метров сто пришлось пробираться по узкой тропинке, пробитой горными козами. Наконец оказались на самой макушке. Здесь возвышался тур — метровой высоты пирамидка, сложенная из схваченных цементом камней. Возле нее стояли укрытые брезентом ящики, по углам окованные железом. В них находились универсальный теодолит и хронометры.

Прошло еще немного времени, солнце скрылось, густые пятна теней, которые недавно лежали лишь в глубоких ущельях, раздвинулись, слились воедино, со всех сторон до самого горизонта обступили Голец. На востоке, в бездне прозрачного,