– Радость-то какая! – морду беляка перекосила саркастическая гримаса.

– Очень хорошо, что ты это понял, – добродушно кивнул царь.

– А как насчет подкрепиться перед физическими экзекуциями? – с надеждой спросил Пушок, когда очутился под перекладиной для подтягиваний.

– И речи быть не может! – усиленно замотал головой Тренитург. – Вон, видишь, по центральной площадке ходит кот с белым колпаком на голове и деревянным черпаком в лапе. Заметь, он тщательно изучает действия каждого цараптанца. Это наш повар Баландий. Цараптанцы едят один раз в сутки – вечером. И Баландий, который прекрасно видит, кто как занимается, выдает каждому коту такую порцию еды, какую тот заслужил. Чем лучше цараптанец тренируется, тем больше баранины он получает на ужин.

На слово «баранина» желудок Пушка откликнулся усиленным урчанием.

– Эй, а почему сам Баландий не тренируется? – возмутился беляк. – Я тоже хочу быть поваром.

– У Баландия есть справка с освобождением от физкультуры. А у тебя такая есть?

– Не-е-е-ету, – протяжно вздохнул чужак.

– Ну, в таком случае считаю наш разговор закрытым, – подытожил Тренитург и протянул бывшему египетскому правителю два мятых свитка. – Вот тебе список нормативов и ежедневное расписание тренировок. Как тебя зовут, новичок?

– Пушок.

– Ну и какого Морского Котика ты все еще стоишь на месте, Пушок? – заорал царь. – Пошел-пошел-пошел! И чтобы к вечеру я увидел твои бронзовые мышцы!

Царь вновь дунул во флейту. Звук вышел еще гаже, чем в первый раз. Пушок недоверчиво взглянул на турник и прислонился к дереву. В десяти шагах от него стоял Баландий. Повар бросил на новичка два метких взгляда и сделал пометку у себя в журнале. В ответ желудок Пушка вновь жалостливо заурчал. Выхода не было – гроза мамонтов покорно закинул передние лапы на перекладину и напряг прожилки…

6

К вечеру цараптанский иммигрант ощущал себя одной гигантской болевой точкой. Подтягивания его лапам так и не покорились. Сколько он ни старался поднять голову над перекладиной, все было впустую. С упором лежа дела обстояли немногим лучше: кот отжался «целых» три раза. А потом без сил врезался носом в пыльную землю. Самым обидным в этой ситуации было то, что царь Тренитург не верил, что Пушок действует на пределе возможностей. Он раз за разом заставлял новичка проделывать упражнения. Снова и снова.

Единственное, с чем худо-бедно справился беляк, – это прыжки в длину. Однако после того как начинающий спортсмен перемахнул расстояние в метр, у кота так сильно свело задние лапы, что он горько пожалел о своем рвении.

Но самый долгий день в его жизни еще и не думал кончаться. На очереди были забеги на особо дальние дистанции. Как сказал Тренитург, «каких-то двадцать километров, и на ужин». Каких-то двадцать сантиметров беляк осилил с невероятной легкостью. А дальше начались сложности в виде заплетающихся лап, одышки, коликов в левом боку, помутнения в глазах и приступов тошноты. На последнем издыхании он прохрипел бегущему рядом здоровяку, который утром упражнялся с его криогенной камерой:

– Зачем?

– Что зачем? – не понял крепыш.

– Зачем вы это с собой делаете? – глаза Пушка начали закатываться. Он бежал практически на автопилоте.

– Что делаем?

– Зачем вы мучаете себя? Кхе-кхе. Зачем гробите свои лучшие годы? Кхе-кхе-буэ-э-э. Зачем целыми днями тренируетесь?

– Нам это нравится, – промурлыкал здоровяк, а потом серьезно добавил: – Да и от котафинян только физкультура спасает.

– А кто такие эти котафиня… – Пушок не смог закончить вопрос. Его вырубило прямо на бегу. Крепыш, немного потоптавшись на месте, продолжил путь.

Повар Баландий, зорко следивший за марафонцами со своей наблюдательной вышки, увидел падение новичка и сделал еще одну пометку в своем журнале.

Очнулся Пушок аккурат к ужину. Уставшие, но довольные цараптанцы рассредоточились по всему периметру длинного деревянного стола. Во главе встал Тренитург.

– Простите, а где стулья? – озадаченно заморгал Пушок. – На чем вы сидите?

– Пусть боги сидят на своем Олимпе, – небрежно бросил царь. – А цараптанцы не для того весь день икролапные и подвздошные мышцы качают, чтобы потом усесться за ужином и пустить себе под хвост всю тренировочную программу.

На ужине самые большие порции (чуть ли не по целому барану) достались царю и знакомому здоровяку Пушка, которого, кстати, звали Котобилдий. Дальше пошли куски помельче. И вот очередь дошла до грозы мамонтов. Беляк предусмотрительно открыл рот. Он уже практически жевал сочную жареную ляжку. Но Баландий кинул ему на стол малюсенький кусочек бараньей кожицы.

– Что?! – выпучил глаза шокированный новичок. – Ты хочешь сказать, что я сегодня весь день из шкуры лез ради вот этого жвачка? Да я чуть не подох. И за это ты суешь мне вот этот объедок?

Пушок в сердцах швырнул кожицу в морду повару. И следом сам бросился на него. Но тот молниеносно среагировал и угостил дебошира хлесткой затрещиной. Потом еще и еще одной. Объективно взвесив свои шансы на восстановление справедливости, поникший беляк соскреб кусочек бараньей кожи со щеки Баландия и, смакуя каждый миллиметрик, проглотил.

Над Цап-Цараптой тем временем сгустились тучи, и пошел дождь. Нехорошее предчувствие защекотало Пушку нос. Он вспомнил, что за весь день ему не встретился ни один дом или даже шалашик. Кругом стояли только турники и гири. Уже предвидя ответ, кот все-таки поинтересовался у царя:

– Тренитург, надо бы укрыться от дождя. Где ваши дома?

– Дома?! Пусть гнезда вьют слабохарактерные птицы, а цараптанцы по ночам закаляются! – царь лег на землю под проливным дождем. Остальные цараптанцы последовали его примеру. Никто из них даже не попытался укрыться от ливня хотя бы под деревьями. Беляк хотел забраться в свою родную ночную лежанку, но ее оккупировал Котобилдий. Здоровяку и в голову не пришло, что в его новую «гантелю» можно залезть, всего лишь открыв крышку. Он улегся на нее сверху.

– Пушок, ну что ты стоишь? – спросил у новичка царь. – Ну-ка давай быстро спать! С первыми лучами солнца мы еще раз попытаемся сделать из тебя цараптанца.

Голодный и мокрый любимец Муркина, которого больше никто не любил, улегся в лужу и закрыл глаза.

7

Изо дня в день Пушок пытался заслужить себе кусок баранины пожирней и побольше. Но за долгие годы пребывания в криогенной камере его мышцы настолько атрофировались, что совершенно не желали показывать класс. Ну а учитывая, что нагрузка на них была регулярной и максимальной, с каждым днем мышцы ныли и стонали все сильнее. В какой-то момент новичок провалил даже спортивную ходьбу, а через день не смог поднять деревянный хула-хуп – его лапам обруч показался неподъемным.

Но к тому времени