дно повозки. – Мы с ним больше не справляемся. Пушок спивается. Целыми днями только и делает, что глушит валерьянку… Ну, это напиток такой веселящий. Вам, цараптанцам, не понять… Котафинянам безумно тяжело смотреть, как этот молодой кот в самом расцвете сил гробит свою жизнь. За два месяца он стал нам практически родным. Но нет у нашего повесы чувства меры. Там, где котафиняне стакан выпьют, он кувшин выдует. А когда на стол кувшин поставят, тот уже к бочке присосется. У Пушка только один шанс на спасение – завязать. Лекарь Бромик так и сказал: «Отвези подальше от валерьянки». Но в Котафинах валерьянка сейчас на каждом шагу. Вот мы на дворовом собрании и подумали: все-таки Цап-Царапта – не чужое для Пушка место, а ты, Ученый Котэлла, к тому же и друг его лучший. Может, возьмете его, пока хотя бы острая форма валерьянизма не пройдет? А там уж мы повесу нашего обратно заберем. Так как?

– О чем ты вообще спрашиваешь, Лаврентикл? Конечно, мы ему поможем! – бросился к повозке Ученый Кот.

– О! Благодарствую несказанно! Я и про гордость свою позабыл. Подумал, ради Пушка переживу несколько минут позора и приеду в Цап-Царапту. Только бы Пушок жил, – Лаврентикл хотел помочь Ученому Коту выгрузить в стельку пьяного товарища, но тот играючи, как пушинку, поднял друга. – Кстати, я тут подумал… Чтобы Пушок не рвался к валерьянке, когда очнется, скажи ему, что мы вылили все пойло, а валериановые поля выкосили и сожгли подчистую. Пусть бедолага сразу поймет, что валерьянку он больше не попробует ни-ког-да…

13

Лаврентикл сухо попрощался с физкультурниками и покинул Цап-Царапту. Однако он не спешил возвращаться в Котафины. Его миссия здесь только начиналась. Председатель спрятал повозку в ближайшем лесу и стал наблюдать за действиями Ученого Котэллы из укрытия.

Тот поселил Пушка в клетке для баранов. Умник с радостью бы определил друга в более приятное место, но домов в Цап-Царапте не было, а с подстилки под открытым небом беляк сразу бы сбежал на поиски валерьянки. Поэтому Котэлла просто сделал в клетке небольшой, но уютный отсек для спивающейся грозы мамонтов.

Пушок пришел в себя только на следующее утро. Когда он продрал глаза, его уже ждала первосортная баранья нога. Но кота едва не вырвало, стоило ему только взглянуть на нее. Голова болела неимоверно. Ученый Кот сделал пару шагов вперед и ободряюще взъерошил беляку шерсть на голове.

– Ученый Кот? Ты вернулся в Котафины? – сжав лапами виски, прохрипел Пушок.

– Нет, дружище. Это Лаврентикл привез тебя в Цап-Царапту. Сказал, ты там спиваешься.

– Ха! Так и сказал? Вот идиот! У него мозг не в голове, а в пузе. Ну, да, бывает, что выпиваю. Но зато какие я там феерии закатываю. У-у-ух!.. Как голова раскалывается! Хоть сейчас к Морскому Котику в пучину. Мне бы стаканчик валерьянки. Так сказать, чтобы оклематься и адаптироваться к новой-старой обстановочке.

– Ты же знаешь, Пушок, цараптанцы не делают валерьянку.

– Все еще не делаете?! Зря! – беляк, шатаясь, засобирался. – Извини, друг, но мне придется тебя покинуть. Не могу я оставить Котафины в трудный час. У них сейчас самый урожай. Надо проконтролировать дилетантов.

– В том-то и дело, Пушок, что котафиняне сами завязали с валерьянкой. Они вылили все бочки в сточные канавы. А валериановые поля скосили и сожгли. И, знаешь, мне кажется, это даже к лучшему. Посмотри на себя: в былые времена твоя тень выглядела лучше, чем ты сейчас.

– В былые времена. Тьхе! – презрительно зыркнул глазами Пушок. – Да что ты знаешь про былые времена?! Выпусти меня немедленно! Я должен навестить Котафины и лично проверить. Вдруг у них в запасниках осталась пара кувшинчиков.

– Прости, Пушок, но я не могу тебя выпустить, – развел лапами Ученый Кот. – Ты болен. И я не отпущу тебя, пока ты не выздоровеешь…

На второй день Пушку стало хуже. К еде он так и не притронулся. Кота всего трясло, голова продолжала раскалываться. Когда в загон вошел Ученый Кот, беляк на четвереньках подполз к нему.

– ВЫПУСТИ МЕНЯ, Я СКАЗАЛ!!! – зашипел он. – Или дай мне валерьянки! Друг называется. По-твоему, вот она, дружба, – запереть в клетке и смотреть, как я медленно подыхаю?

Ученый Кот молча поднял Пушка и аккуратно перенес на подстилку.

– Думаешь, ты самый умный, да? – продолжал исходить слюной трясущийся кот. – Ты не Ученый Кот, ты Тупой Урод! Я ненавижу тебя!

Пушок сполз с подстилки и укрылся ею с головой.

На четвертый день, когда Пушка уже практически вывернуло наизнанку и он был готов лезть от валерьянного голода на стены, возле клетки появился Лаврентикл.

– Здравствуй, наш повеса, – ласково помахал лапой председатель.

– Кто… К-к-к-то ты? – едва смог совладать со своим языком валерьянник.

– Пушок, как же они издевались над тобой, если ты не можешь вспомнить меня – Лаврентикла.

– Лаврентикл-Лаврентикл, – стал бормотать валерьянник. – Лаврентикл… Котафины… ВАЛЕРЬЯНКА!!!

По морде Пушка скользнула тень сознания. Он напрягся и взял себя в лапы.

– Я слышал, вы уничтожили всю валерьянку, – зашептал беляк. – Зачем? Зачем вы, дармоеды, это сделали?!

– Кто тебе это сказал? Ученый Кот? – сделал возмущенную морду дворовый председатель. – И что еще он тебе сказал?

– Что вы привезли меня сюда и сказали, что я спиваюсь…

– Ну разумеется! Что этот злой гений еще мог тебе сказать? А теперь слушай правду, сынок.

Но разум снова стал покидать «сынка». Пушок съежился, сел на корточки и жалобно замяукал. Лаврентикл кивнул и протянул через прутья стакан валерьянки. Оптимальную дозу, чтобы воспаленный ум стал жадно впитывать информацию, но недостаточную, чтобы начать соображать. Экс-фараон проглотил валерьянку и принялся грызть глиняную тару. Пузан насилу отобрал посуду.

– Слушай-слушай правду, сынок. Вскоре после того, как ты уснул на дворовом собрании, в город ворвались цараптанцы. Им было нужно только одно – валерьянка. И они вынесли ее всю, до единой капли. Этот стаканчик – единственное, что уцелело. Естественно, мы сразу метнулись на валерьяновые поля, а там стояла одна голая земля: все растения были скошены. Но верх вероломства – это то, что цараптанцы похитили тебя, нашего первооткрывателя! Физкультурники пригрозили, что, если мы попытаемся вернуть золотой запас валерьянки, они убьют тебя. Кстати, эти слова произнес твой старый знакомый – Ученый Кот.

Подернутые валерьяновой пеленой глаза Пушка расширились.

– У него вообще нет ничего святого, – продолжал Лаврентикл. – Внешняя разведка доложила мне, что именно он подговорил цараптанцев похитить валерьянку. И ладно бы из добрых побуждений, например чтобы спасти своего друга от валерьянизма. О нет! Он сделал это из злой черной зависти. Он не мог смириться с тем, что у него, у Ученого Кота, не хватило