Шрифт:
Закладка:
– Тала, – примиряюще поднял руки Фелино, – тебе не кажется, что мы должны действовать сообща?
– А никто и не спорит, Фел. Только у меня складывается впечатление, что кое-кто, – тут я метнула взор на райна, – предпочтет спасать свою разлюбезную женушку, а не мою подругу. Поэтому я всего лишь обозначила свои приоритеты. Выбор за Танцующей, не так ли? Обещаю одно: постараюсь вытащить обеих. Но одна я не справлюсь, и мы вес это прекрасно понимаем, – выдохнув, я пожала плечами, допила воду и решительно направилась на улицу.
– Вилда… – вопросительная интонация в голосе Гримиума заставила меня остановится и уточнить.
– Идемте во двор, чтоб было, где развернуться. Я совершенно не представляю, что мне, как Танцующей-На-Гранях делать, но нутром чую, места нужно побольше, – развернулась и исчезла в дверном проеме, оставив мужчин решать: следовать за мной или заняться другими вопросами.
Каждый шаг отдавался в голове строчками пророчества.
«…Змея проснется и уснет.
И кровь драконья запоет…»
«Запоет она, как же!» – ступеньки все никак не заканчивались, я злилась еще сильней, не мола сосредоточиться на словах и собственных мыслях. А в груди все сильнее разгоралась боль, будто кто-то всадил в меня острый гвоздь начал медленно вкручивать в тело.
Я почти бежала, боясь опоздать, но вот куда и зачем не понимала. Вылетев во двор, я растеряно заозиралась по сторонам.
– Где? – я схватила за рукав монаха, который пытался прошмыгнуть мимо меня в здание. – Где… – объяснить, что я ищу, у меня не получалось, и я растерянно развела руками, обводя пространство.
Как ни странно, рясоносец меня понял и указал рукой в сторону сада:
– Круг там, в оправе из Иридиных слез, – уточнил мужчина и нырнул в двери.
Не задумываясь, я помчала в указанном направлении, смутно припоминая, что слезы Ириды – это что-то типа цветов, про который рассказывал Фелино в дороге. Все остальное меня мало волновало, я бежала и понимала, что не успеваю. Опаздываю. Но упрямо верила, что добегу, смогу пойму. Успею. И молилась с такой силой, что слова земной молитвы переплетались с пророчеством, рождая в голове смутные образы и видения.
В круг, обрамленный цветами, я влетела, не разбирая дороги и остановилась, тяжело дыша, краем глаза отметив, что стою с центре своеобразной клумбы. Согнувшись пополам, уперев руки в колени, я пыталась отдышаться. Воздуха не хватало, я задыхалась и торопливо глотала воздух, с фанатизмом обреченного осознавая, что с каждым моим вдохом подруга теряет силу. А скорей всего и саму жизнь.
Собрав волю в кулак, я выпрямилась, зажмурила глаза, глубоко вдохнула, задержала дыхание и распахнула ресницы. Оглянулась вокруг, обнаружила центральную точку круга и шагнула в нее, успокаивая дыхание.
«Вдох-выдох, и мы опять играем в любимых…» Возмущенно фыркнув на глупости, которые лезли в мысли, я уселась в позу лотоса и замерла, дыша все легче и легче, успокаиваясь, смотря на отчаянно дрожащее сердце. В такт с моим дыханием через какое-то время заколыхались цветы. Головки их потянулись вверх к солнцу, а на лепестках задрожали капли росы, похожие на слёзы.
«Откуда… – озадачилась было я, но тут же прогнала шальную мысль, продолжив погружение в себя. – Медитация – мое все», – улыбнулась я, окончательно ныряя в себя и очищая мысли, купируя боль в солнечном сплетении и перебирая нити граней в поисках нужной, из которой сплету поисковую сеть, чтобы обнаружить пропавшую в За-Гранье Снежку.
Нашли ли меня Зерг, Фелино и Гримиум меня уже не волновало. Хотя уверенности в том, что все будет хорошо, в душе не прибавилось. Я действовала на свой страх и риск, ведомая кошачьим инстинктом, которому решила довериться вопреки здравому смыслу и логике. Ибо кто, как не моя кошка и глубинная память предков, сокрытая в ипостаси, должен знать, что делать? С этой верой в себя и своего зверя, я решительно потянула тонкую невзрачного цвета ниточку. Похожую на первую весеннюю паутинку.
К моему удивлению нить не поддалась моей воле и натянулась, стремясь вырваться из моих пальцев и растаять в темноте миров. Ухватив ее двумя руками, я осторожно начала наматывать ее на ладонь, чувствуя сопротивление. Потянула-замерла-отпустила, подтянула к себе. Люблю рыбалку. Разглядеть, что или кого я поймала, не удавалось, да и не больно хотелось. Понимание того, что нить правильная горячей волной расходилось по всему телу, наполняя его силой и жаждой деятельности.
Вспыхнули и замерли перед моим внутренним взором строки предсказания:
«…Уйдут за радугу миров,
Заблудятся в осколках снов.
Умрут, не выдержав пути…» –
прошелестел чей-то голос, и я крикнула громко в пустоту, изо всех сил разводя ладони, разрывая липкий клей паутины, что опутала пальцы, вырывая у темноты свет.
– Не заблудятся!
– Тся… Тся… Тся… – откликнулось глухо эхо, и я упрямо повторила поднимаясь на ноги и раздирая слипшиеся края За-Гранья.
– Я – Танцующая-На-Гранях – прими меня. Впусти меня. Верни меня.
И шагнула в белесую пустоту тумана.
* * *
Темная гладь озера колыхнулась и жадно лизнула пустынный берег. Песок скукожился и почернел от поцелуя. Тишина накрыла пологом поляну перед зеркалом Ириды, отразилась от заалевших небес и застыла плотной ватой, поглощая все звуки.
Призрак выскользнул из объятий леса и бестелесной тенью поплыл к озеру, лишь у самой кромки воды обретя плоть. «Русалка», – решил бы случайный путник, увидев женщину в длинной прозрачной рубахе с распущенными волосами, если бы не тяжелые семицветные крылья, сложенные за спиной.
Самовилы. Девы, рожденные хранить и помогать, наделенные силой, неподвластной ни магам, ни шаманам свободного народа. Служительницы Радуги. Хранительницы Пути. Дочери божественной Ириды, живущие на земле. Проводницы гласа и воли богини.
Женский круг, в центре которого веками правящий род усыплял празмею Ананту. Живой пояс Ириды – последняя преграда, опоясывающая стены темницы не-бога демона Вритру.
Радужные оковы изначальной праматери Аиды Ведо, коими с момента рождения Вечность сдерживала она демоническую суть своего первенца, тяжелый нрав и безграничную жажду власти над Мирами. Жажду, которая зародилась в нем в тот самый миг, когда возлюбленный муж Матери Миров, Белый Змей, покину лоно семьи и оправился путешествовать по вселенным.
Замерев на краю почерневшего песка, Хранительница радужного пути склонила голову к плечу, будто прислушиваясь к тому, что шептал ей обожженный берег. Дослушав, потемнела лицом, запрокинула голову и распахнула рот в беззвучном крике, оповещая сестер о гибели одной из них. Предупреждая о прорехе в круге. Остерегая от необдуманных шагов. Призывая дочерей Ириды на помощь Грани, которую хранили из века в век, и людям, в чьих силах остановить не-бога демона Вритру.
Время безжалостно дохнуло на Хранительницу Агафью смрадом догоревших крыльев, тронуло дыханием ветра виски, задувая желание оплакать и проводить в последний путь погибшую самовилу. время не умело ждать.
Оно жаждало действий, рвалось туда, где радужный дракон один на один противостоял озлобленному перворожденному. Другой же удерживал в За-Гранье безумную празмею. Близнецам не хватало сил и знаний, и Грань замерла в ужасе, захлопнув все двери в другие Миры в ожидании развязки.
Хранительница пути вскинула руки над головой и распахнула крылья. Воды Мертвого озера колыхнулись, откатываясь от берега, и вернулись, чтобы омыть босые ноги самовилы. Агафья ступила на зеркальную поверхность и пошла в центр круга, словно посуху, оставляя за собой радужный след.
Где-то на противоположной точке планеты Тубан в середину зеркала Ириды вставали поочередно восемь Хранительниц, связывая разорванный пояс Ириды тугим узлом. На место девятой, убитой девы, встала Агафья, старшая рода крылатых виллис. Круг замкнулся, и взмыли единовременно самовилы к потемневшим небесам, озаренные кровью умирающего светила. В лучах закатных черными тенями мелькнули едва заметно, чтобы охватить планету радужными лентами по всем экватору.
В Старших родах и племенах шаманы уселись в родовой круг и ушли в За-Гранья в поисках тех, кто начал битву за жизнь и нуждался в помощи и силе. Потянулись поисковые ленты во все стороны света, за пределы и ткани сознаний, нащупывая
