сделать сайт, на котором будут непрерывно транслироваться в живом эфире мировые новости? Как телевизор, только круче! Представляешь, я вчера пристегнул смартфон на лоб и так везде ходил, — он нахмурил лоб и пришлепнул его ладонью. — Пришел в кафе, заказал еду — все смотрели на меня как на дурака! Но потом привыкли и перестали обращать внимание. Зато результат — у меня запись очумелых людских взглядов, — и он опять смеялся.

Было весело, но, когда разговор заходил о них с Лерой, он словно закрывался на замок. Получалось, что одной рукой притягивал ее к себе, а другой — отталкивал.

Иван был недосягаем, непробиваем, и оболочка его независимости, как панцирь столетней черепахи, не пропускала попытки донести Лерину правду: мне очень комфортно с тобой, я бы осталась рядом…

На 8 Марта Белов написал в скайпе.

— Извини, что не поздравил тебя очно. Щеку разнесло. Зуб. Наверное, воспаление костных тканей.

Она сразу представила себе его ровные белые зубы и ухоженные руки. Да, воспаление… Это у нее воспаление.

Иван был известным политологом и бизнесменом. А раньше — еще и издателем, учредителем скандальных газет, журналисты которых никого не боялись.

За последние лет двадцать Белов сделал ровно столько, чтобы стать знаменитостью и заслужить гнев сильных мира сего, добиться успеха в бизнесе, все потерять и найти силы начать сначала. Сильный мужчина, популярный среди красоток, которые ему постоянно названивали.

Скандальные газеты были закрыты все до одной, а он с улыбкой декабриста говорил в интервью: «Да, я потерял все, но меня не упрекнешь в том, что я сдался».

Иван был намного умнее ее, разбирался в экономике и политике получше, чем она в компьютере. Носил дорогие пиджаки от знаменитых кутюрье, общался со «звездами» и сам был недосягаемой величиной, загадочным мужчиной.

Как-то Лера через много лет после окончания университета нашла его в социальных сетях и вспомнила, как сто лет назад их стройотряд ехал из Молдавии после трех месяцев работы. Они занимали весь вагон, чумазые, счастливые и в то же время грустные (очень не хотелось уезжать). Иван пел песни, перебирая струны уже по инерции. Никто не ворчал, чтобы дали поспать, никто не ссорился — за лето все уже привыкли друг к другу. А спали вповалку на верхних полках, на нижних ехали бодрствующие.

Когда уже не было сил петь, сидеть, хохотать, грустить — они завалились вдвоем на одну полку и проспали до Минска.

Тогда было все просто — подготовить концерт агитбригады и победить, не спать ночами, работать до упаду, и так же «до упаду» пить вино. А самое главное — никто не хотел много денег: работали за первое место, за лучший статус, за эмблему на штормовке. Теперь уже все и забыли, что это такое — штормовки.

И не так давно, когда они встретились на пресс-конференции, Лера почувствовала, что теперь она не из его тусовки…

Целый день моросил дождь — весна наконец-то опомнилась и начала свою работу. Лера смотрела в окно и думала об Иване, о том, что боится его. Все дело в том, что не только давняя дружба связывала их, но и случившееся два года назад…

Был ноябрь, холодный, хмурый и ветреный.

Осень разбушевалась так, что зонтики не выдерживали дождя и ветра, а в метро валялись оторванные подметки ботинок. В вагонах ехали люди: бледные уставшие лица с городской синевой под глазами.

Дела у него шли из рук вон плохо. Девальвация. Люди стояли у обменных пунктов — всем срочно понадобились доллары.

Они переписывались по скайпу, Белов самокритично называл себя неудачливым бизнесменом, она спорила и отчаянно доказывала, что это не так. Все изменится, будет хорошо.

О его состоянии догадалась по сообщениям. Поэтому спросила: «Тебе помочь? Приехать?» В ответ получила: «Угу». Быстро собралась и вызвала такси, повторяя про себя адрес, купила по дороге еды — вдруг голодный?

Квартира поразила множеством комнат, евроремонтом. Кухня была завалена грязной посудой, в холодильнике — только яйца и масло, на плите — ничего. Горячей воды нет.

«Так вот как ты живешь, северный олень!»

Ее охватило чувство жалости, желание помочь и спасти — как и у всех славянских женщин.

— Пьешь?

— Пью…

— Давай-ка ты поешь.

— Да не надо, не хочу я.

На столе бутылка «Немирофф», рюмка, сигареты и ноутбук.

Лера поставила на огонь кастрюлю с водой для пельменей, осмотрелась — на полу стояли пустые бутылки.

Как давно она хотела ему помочь! Но вокруг толпились длинноногие красотки и журналисты. А теперь ему нужна помощь, нужна сама Лера, остальное не имеет значения.

Иван ел, не отрывая взгляда от ноутбука, глаза его были уставшими и стеклянными. А в окошке скайпа светились непрочитанные сообщения.

— Давай выпьем за наше прекрасное советское студенческое время!

— А давай!

Разговор пошел о прошлом. Потом еще, кажется, о чем-то долго спорили…

Ночь провели вместе. Смесь горечи, недовольства собой, болезненной благодарности и жалости притягивали Леру к нему.

В эту ночь они стали друг для друга спасательными жилетами.

«Нет, я не хочу тебя терять, я хочу помочь тебе во всем, хочу обнять и успокоить. Не буду говорить лишних слов, я понимаю тебя и приму таким, какой ты есть. Нет, ты совсем не Бэкингем, ты не такой, как все мужчины…» — думала она.

Страсть накатывала с ускорением, как будто поезд трогался с места, набирая километры, и вот-вот наступит момент, когда остановить его уже не получится! Нужно ли было садиться в этот последний вагон? И куда мы сейчас едем? Но вот уже за окном мелькают первые незнакомые сады и поля… Остановить? Повернуть стоп-кран? О, нееет! Она ждала этого момента много лет, и теперь пусть будет что будет!

Лера почувствовала, как сердце бьется в грудную клетку, как начинают гореть щеки и уши, а внутри, наоборот, — все холодеет.

За окнами уже свистел ветер, и состав мчался во всю силу, он был скорый этот поезд! И было очень важно доехать до места без потерь…

Они забыли