– Отлично. Элизабет?

– Да?

Мне показалось, что Макс собирается спросить о чем-то личном, связанном с нашими отношениями. Я была уверена в том, что, смотря со стороны на мое поведение в присутствии Касси, он обо всем догадался.

– Ты любишь овсяные печенья?

– Что? – рассеянно переспросила я.

Он вручил мне какую-то коробочку и стаканчик ванильного капучино.

– Ты ведь, как всегда, не позавтракала. У тебя есть на это еще десять минут до звонка.

Макс улыбнулся и потрепал меня по волосам. Я почувствовала расходящееся по всему телу тепло от его прикосновения.

Да, завтракать я действительно почти никогда не успевала, ведь на то, чтобы приготовить еду или разогреть ее, а потом еще и съесть, нужно время, которого по утрам у меня обычно нет.

В тот момент мой воинственный настрой рассыпался, словно песочный замок, а в душе пробудились странные, не поддающиеся определению чувства.

Окунувшись в приятные воспоминания, я совсем забыла о том, что должна делать. Мечтательная улыбка исчезла с лица, как только я возвращаюсь в реальность.

Пишу на листке единственное имя – Касси, бросаю карандаш на пол и ложусь на диван, закутавшись с головой в теплый мягкий плед, словно маленький ребенок, испугавшийся темноты. Здесь я чувствую себя спокойнее, будто под защитой. Знаю, глупо. Привычка, сохранившаяся с детства: пытаться спрятаться от страха. Только позже мы осознаем, что это бесполезно – ведь страх живет внутри нас…

Возможно, я слишком утомлена… еще в сознании, но чувствую, как отдаляюсь от реальности, погружаясь в сон…

Я отчетливо слышу свое имя, а затем такой знакомый звонкий смех.

Я знала! Я знала, что ты здесь, с самого начала знала…

Я открываю глаза и вижу ее: с румянцем на щеках, искренней улыбкой и светящимися жизнью глазами. Она будто ни о чем не жалеет, не скорбит…

Она касается моей руки, и я ощущаю это прикосновение всем телом.

Я хочу сказать многое, но не могу произнести ни слова, будто разучилась говорить…

Ева улыбается и прикладывает палец к губам.

Наверное, ты все знаешь, видишь… но ничем не можешь помочь. И беспрекословно веришь в лучшее.

Тишину пронзает звонкий стук в дверь, я вздрагиваю, хватаю ртом воздух, оглядываюсь вокруг.

– Ева! – зову в отчаянии, но не слышу ответа.

Не вижу этих глубоких небесно-голубых глаз.

Снова настойчивый стук.

Неужели уже семь часов? Смотрю на часы. Нет, еще всего лишь четыре.

Я нехотя встаю с дивана и открываю дверь внезапной гостье.

На пороге стоит Хлоя с бледным лицом и плохо замазанными тональным кремом синяками под глазами.

– Я совсем рано, – произносит девушка. – Мама снова выпила. Я просто не могу там находиться.

Я сочувствую ей и в то же время восхищаюсь. После развода мать Хлои начала выпивать, взвалив на плечи дочери все обязанности по дому, полностью лишив ее внимания и ласки, но в словах девушки ни разу не прозвучало ни тени злости или обиды в ее сторону. Я вижу, что Хлое искренне жаль маму, но в этой ситуации она бессильна.

– Я рада, что ты пришла. Спасешь меня от сумасшествия, – говорю я, закрывая дверь за подругой. – Чай?

Девушка качает головой.

– Не хочется.

Я смотрю в глаза Хлои, пытаясь различить тени чувств, но они смешиваются в черную массу, отражаясь пустотой.

Это безумно сложно: держать все в себе, когда хочется кричать.

Сказать сейчас или позже, когда все соберутся? Не могу повторять эти слова снова и снова…

– Лиз? – Хлоя села на диван, прижав колени к груди. – Сейчас это совсем не важно, но… через две с половиной недели соревнования. Что говорить девочкам? Мы, конечно, откажемся участвовать.

Совсем про них забыла… выходит, пропустила уже два занятия. Но мы вложили столько сил, готовясь к национальному этапу… Ева мечтала выиграть.

– Нет, так нельзя, – произношу я, чуть колеблясь. – Мы не можем отказаться. Она не хотела этого…

Хлоя подавляет вздох и переводит взгляд на окно, прикусив губу.

– Значит, завтра на тренировку? Мы будем танцевать и крутить пируэты, а Ева – лежать под землей в сырой могиле!

Последние слова она произносит со злостью и негодованием, эмоциональностью, совсем не свойственной ей.

Слишком больно… Знаю. Чувствую.

Я сажусь рядом с Хлоей и сжимаю ее ладонь в своей. Я вижу, что слезы, подступившие к ее глазам, вот-вот начнут струиться хрусталем по бледному фарфоровому личику.

Мы долго так сидим: укутавшись в плед и молча наблюдая за пасмурным небом и ветками голых деревьев, склоняющихся к земле под порывами ветра.

К семи часам все собрались здесь, в этой мрачной комнате; в глазах каждого – едва скрываемая скорбь и тоска по прошлому. Кто-то вспоминает о своей второй половинке, с болью осознавая, что простился с ней, так и не успев сказать самые важные слова, кто-то – о самой близкой подруге, которая знала все секреты, видела насквозь душу. Для других же она просто девушка, дарившая людям солнце.

Нас пятеро, лишь одно приглашение осталось проигнорировано.

Почему я не удивлена?

Воспоминания о сегодняшнем утре укрепили во мне уверенность в том, что он не придет.

Да и пожалуйста! Без него как-нибудь справлюсь.

Дрожащим голосом я рассказываю гостям о том, что поняла сегодня утром. В том, что мне поверят, нет никаких сомнений, вопрос в другом: что мы сможем сделать своими силами?

Все внимательно слушают мои аргументы, лишь изредка задавая вопросы, переосмысливая все факты, которые знали до этого.

– Значит, Еву убили, – глухим низким голосом произносит Брендон. – Просто взяли и лишили жизни, – его голос становится громче и яростнее. – Кто, черт возьми, сделал это?! Я его отправлю в ад своими собственными руками!

Я никогда не видела его в таком состоянии. Он безумно зол и выплескивает свои эмоции, но в его глазах не столько ненависть и агрессия, сколько боль… Во взгляде Шона же я ясно видела совершенно противоположное.

– Брендон! – Я кладу ладонь на его широкие плечи, пытаюсь заглянуть в глаза.

Несколько секунд он не произносит ни слова.

Я знаю, что он справится. Только нужно время.

– Я в порядке. – Брендон делает шаг назад, мои руки безвольно падают вниз. – Лиззи, мы должны вычислить убийцу как можно скорее. У тебя наверняка уже есть стратегия?

Я грустно качаю головой.

– Я плохо представляю, с чего нужно начинать. У кого из нас отец майор полиции?

Макс уверенно встречает мой взгляд, задумывается.

Последние несколько лет большинство моих книг в жанре детектива, почему же? Библиотеку Макса составляют исключительно подобные произведения.

– У меня есть кое-какая идея, – произносит парень, поочередно глядя