бульварная пресса. Она больше, чем красавица.

- У тебя устаревшие сведения, разведкой в Маньчжурии теперь руководит генерал Доихара.

- Но для тебя ничего не изменилось. И ты выполняешь здесь задание.

- По заданию, по желанию... какая разница? Но скажи мне, стоило ли отказываться от княжеского имени, чтобы стать братом Собачьего генерала?

О да, ее не спрашивали, стоит ли менять имя императорского рода на фамилию японского шпиона. Датэ Дзюнноскэ, потомок Датэ, потомок Фудзивара, сменил имя добровольно. И хотя на этот путь его, как и Ёсико, толкнул Кавасима Нанива, теперь он шел туда, куда хотел сам.

- Нет иной возможности стать своим. По-настоящему своим, не по заданию, не знаю, понимаешь ли ты.

Она уже не ребенок, которому он рассказывал сказки и семейные предания. Но она по-прежнему слушает внимательно, как и подобает отличному агенту имперской разведки. Однако он говорит с ней не как с агентом Квантунской армии.

Японский княжич, ставший китайским бандитом и маньчжурская принцесса, ставшая японской шпионкой. Возможно, она способна понять. И он, чего совершенно от себя не ожидал, рассказывает о своих надеждах. О создании государства, где вся эта мешанина народов может жить вместе. А помочь в этом он может, только став своим, не чужаком, пусть даже честным разбойником.

Мечты об отдельном государстве здесь на востоке Поднебесной - не что-то новое. Разве не того же добивались генералы Фэньтяньской клики? Разве это отлично от планов имперской разведки? Поймет ли она разницу?

- Для того, чтоб это государство существовало, необходим символ. Законный представитель династии, - отвечает она.

- Последний император Цин отрекся. И до того был ребенком. У него нет никакой власти. Да и не было.

Императору достался только титул. А до того империей Цин правила старуха Цыси, сажавшая на Драконий трон очередных принцев из рода Айсингеро, и избавляясь от них, когда они пытались противиться ее воле. Малолетний Пу И сумел пережить старуху. И все. Ему было два года, когда его провозгласили императором, и шесть, когда после революции регентша подписала за него отречение. Сейчас он на год старше Ёсико и ест из рук японцев.

- Это неважно, - говорит Кавасима Ёсико, которую во младенчестве звали Айсингеро Сяньюй. - Он законный глава императорского рода. Пока он жив, династия существует. Он необходим государству, о создании которого мы мечтаем.

- Ты провозгласила, что хочешь послужить своей стране. Но что это за страна? Япония? Империя Цин?

- Это страна, которой еще нет. И если у нее не будет императора, ее сожрут. Как республику Эдзо. Ты сам рассказывал.

Кто сейчас думает о республике Эдзо? Даже он сам не думает. А в юности размышлял. Удалась ли бы попытка построить правильное государство, если бы тогдашний глава дома Датэ, поначалу поддержавший Северный союз, не оказался бы столь слабовольным, и сражался до конца? Что теперь гадать - Датэ сложили оружие, а республика Эдзо, последний оплот противников нынешнего режима, пала.

- Ты рассказывал, рассказывал! Тогда это казалось сказкой, вроде той, что Датэ, вроде бы, владеют тайной воскрешения умерших.

Это он тоже забыл. Почти. Он нашел запись об этом в архиве клана в Сэндае - черновик главы, которую Датэ Сигезанэ не включил в биографию своего кузена и сюзерена. Правильно сделал. Сигезанэ обладал истинным писательским даром, и чувствовал, что в повествовании надо отсекать лишнее. А в то время происходило много такого, о чем следовало написать, не украшая повествование страшными сказками. Об этом он и говорит своей собеседнице.

- Возможно, это сказка. Но в том возрасте хочется верить в сказки. Моя мать после смерти отца убила себя, ты знаешь? Я почти не помню ее, но тогда отдала бы что угодно, чтобы ее воскресить. А знаешь... - она раскурила новую пахитоску, ее лисий взгляд устремился на собеседника. - Давай заключим сделку? Если я привезу императора в Маньчжурию, и нам удастся создать новое государство, ты передашь мне секретный рецепт, что ты вычитал в архиве.

- Ты по-прежнему хочешь воскресить свою мать?

- Нет. - Она затягивается. - Нет. Я обдумывала историю, которую ты прочел в архиве. Попытка воскрешать родителей - это ошибка. Даже любимых родителей.

- Если верить Сигезанэ, Масамунэ воскрешал не отца. А его убийцу.

- Может, поэтому все и кончилось так плохо. Может быть, если бы это средство применить к кому-то другому... Знаешь, когда я еще училась в школе, наш класс возили на экскурсию в Киото, и помимо прочего, показали камень, в который монах Синдзэй превратил кицунэ. И я задумалась - с чего на самом деле началась эта история?

...Она видит уличные фонари, увешанные мертвыми телами. Мимолетно удивляется - не было сейчас такого, ее мальчик взял город без боя. Но может, это было в прошлую войну, тогда он так наказывал своих противников. А может, это видение будущего.

Будущего? Оно обрушивается как лавина. Грохочущая лавина. Нет, этот грохот - не падающие камни, а выстрелы. Сливающиеся воедино , и звучащие по отдельности. Все, кто собрался здесь, кто пьет, кто обжирается, поет и обнимается, и те, кто переговариваются в доме - все будут убиты. Кроме двух русских стариков за столом для почетных гостей. Они умрут своей смертью. Увидев победу тех, кого так ненавидят.

А потом она проваливается в прошлое и видит людей в диковинных одеждах, умирающих и восстающих из мертвых, и оплетающие их стебли с кистями лиловых цветов. Много, много цветов.

Обессиленная шаманка падает на камни двора.

- Ты, сынок, не отпускай этого бандита японского, не отпускай. У тебя врагов много, все смерти твоей хотят, а его братской клятвой связал.

- И что же, нарушит он клятву?

- Не в том дело, не в том. Он тайну знает, волчина проклятый, тайну, как мертвых воскрешать. Если вызнаешь у него - никто тебе не страшен. Или возьми с него клятву, чтоб он тебя поднял. А то вокруг него лисица-оборотень крутится, уведет ведь тайну хули-цзин. А что к лисице попало, то пропало. Узнай тайну, узнай!

- Хорошо, матушка, хорошо.

Генерал говорит это, чтобы успокоить старую госпожу Чжан. Он, конечно, знает, что матушка владеет истинной силой. Но она уже стара, вот и стала заговариваться. Да и правда - не в том дело. Генерал Собачье мясо не собирается воскресать из мертвых. Кровь играет в нем, жизненные силы переполняют мощное тело - и он не верит, что когда-нибудь умрет.