Шрифт:
Закладка:
– Сестра в кои-то веки согласна нам помочь. Нас там встретят, примут, помогут. Нам там… Нас там ждут. Катя, не ломай мне жизнь! – вдруг с мольбой посмотрела она на дочь.
– Чем? – опешила Катя. – Я не понимаю. И я не оставлю папу. Как его можно сейчас оставить? Зачем?
У мамы не было ответа. Прискакавший на кухню Ромка, схватив из вазочки со стола шоколадную вафлю, прервал этот странный разговор.
А в воскресенье был Референдум. Папа собирался на него как на День Победы. Встал очень рано, побрился, почистил обувь. Мама молчала и смотрела на него со страхом. С ним она, естественно, никуда идти не собиралась. А Катя, конечно, пошла. Уже в коридоре, когда они оделись, Лариса остановила мужа и тихо, заискивающе сказала:
– Олег, ты можешь зайти после… на рынок? Купи, пожалуйста, все по этому списку. Хорошо? – ласково и испуганно попросила она. – Мне очень нужно. Сегодня, к обеду.
– Да купим, Лар, все купим, – удивленно смотрел на нее муж. – Не переживай!
А город совсем расцвел. Он словно дышал и пел. И воздух от цветения был сладким. Везде звучала музыка, словно День Победы, действительно, повторился. Было раннее утро, но люди, непривычно друг другу улыбаясь, спешили на участки. Донецк весь наполнился чувством незабвенной, чистой, не омраченной еще ничем радости.
У здания школы стояла длинная очередь. Многие пришли целыми семьями. Катя с любопытством разглядывала эту разноцветную людскую ленту: вытянутых в струну, гордых стариков в тяжелых орденах, тихих старушек в скромных платочках, нарядных, улыбающихся женщин, совсем молодых парней с георгиевскими ленточками на рубашках, донецких девушек – красивых и высоких, как весенние каштаны. Катя смотрела на них и невольно улыбалась – своим ощущениям, своему красивому и помолодевшему отцу, всем окружающим людям, наивным детям, которые завороженно наблюдали за этим непонятным им праздником, веселым парням в потертом камуфляже, стоящим у входа в школу.
Катя не запомнила, какая музыка звучала тогда на участке – какая-то бодрая, беспечная. Папа бросил в урну белоснежный листок, подошел и поцеловал ее в голову.
– Ну все, теперь победа!
Везде слышался смех и радостные, звенящие голоса. Катя видела, как у одного дома ставят длинный-длинный стол – кажется, его собирали из школьных парт. Вокруг суетились несколько женщин. Стол накрывали как на свадьбу. Катя невольно свернула голову.
А на рынке было почти безлюдно. Купили они все очень быстро и на выходе встретили своих соседей по летнему дому – Николая Петровича и Галину Сергеевну. Старики сидели на улице, на самом пекле, расставив на простом деревянном ящике банки с домашними закрутками, компотами и вареньем.
– Что, не идет торговля? – улыбнулся им папа.
– Да нет, ничего, ничего, немножко уже продали, – уважительно привстал Николай Петрович, здороваясь с Олегом. – Немножко все-таки продали. А то в последнее время совсем плохо.
– Да мы же почти все сейчас отдаем – ребяткам на блокпосты, – вздохнула Галина Сергеевна и, газетой прикрывая свою маленькую седую голову от палящего солнца, произнесла: – Жарко-то как сегодня! Наверное, Коля, домой пойдем?
Муж тут же начал послушно убирать банки в синюю тележку на колесиках. Руки у старика были сильные, жилистые, от загара почти черные, под ногтями скопилась навеки вросшая в кожу земля, а светлая рубашка при этом – свежей, плотной, будто накрахмаленной, с аккуратно подогнутыми по локоть рукавами. И пахло от него тем же самым одеколоном, который – Катя это знала – ее бабушка бережно хранила в старинном комоде в память о муже. И еще Катя отчего-то подумала, что именно так – горькими апельсинами и терпким бергамотом – часто пахнут иконы в церквях.
– Проголосовали? – поинтересовался Олег.
– А как же! Первыми! – с гордостью доложил Николай Петрович.
– Зачем вам домой? У нас сегодня весь двор собирается! На три часа договорились, – сказал Олег. – Давайте с нами! Заодно у нас в гостях побываете, вы же у нас никогда не были. Ну что вы все одни и одни? – уговаривал он стариков. – День какой! История на наших глазах происходит!
– Не знаю… – растерялась Галина Сергеевна. – Тяжело мне что-то сегодня. Голова не моя. Давление, наверное. Нет, Олег, боязно мне. Станет при всех плохо, испорчу людям праздник…
– Давайте хотя бы довезу вас? – предложил папа.
– Неудобно! – засмущалась женщина.
– Удобно! – отрезал он. – Кстати, давайте-ка мы купим, что у вас тут осталось! Как раз на общий стол!
– Олеженька, не надо! – завозмущалась Галина Сергеевна. – Бери так!
– Нет, не обижайте меня! – твердо сказал отец, доставая кошелек. – Катя, бери, вот, два компота и варенье! По пути заброшу Катю и вас довезу. Дом заодно проверю, в прошлые выходные не успел.
Олег посадил довольного Николая Петровича рядом с собой, а его жена и Катя сели сзади.
– А кому продукты возите? – поинтересовался отец, выехав на улицу.
– Соседка наша, Зина, которая на почте работает, знаешь? – спросила Галина Сергеевна. – У нее и муж, и сын – оба на блокпосту. Мы ей отдаем, она им сама отвозит.
– Да, знаю! – кивнул папа.
– Олег, а вам что-то нужно? – спохватилась Галина Сергеевна. – Мы ведь, если нужно…
– Нет-нет, ничего! Нас женщины наши кормят. Все хорошо!
Они замолчали, и за эти несколько секунд в наполненную праздничным настроением машину вдруг проник какой-то холод. Катя его кожей почувствовала.
– Олег, они не зайдут? – испуганно спросил его Николай Петрович. – Мариуполь-то видел, знаешь?
– Знаю! – быстро ответил отец. – Нет, Петрович, не зайдут. Мы их не пропустим.
– Вот ведь время-то какое… Что же они делают, Олег? Что же они творят, сатаны проклятые? – с трогательной, детской обидой произнес старик. – Кто им право-то дал? Кто же мог подумать, что такое, на старости лет…
Папа молчал.
– Они и Юрочку нашего убили, – еле слышно проговорила Галина Сергеевна и вдруг прислонилась головой к переднему креслу машины, словно хотела прижаться к сидящему на нем мужу.
– Кого? – не поняла Катя.
– Так нашего сына звали, Катенька, – с болью ответила она, глядя в окно на заполненную счастливыми людьми площадь.
– А кто его убил? – впервые спросила Катя.
Галина Сергеевна тяжело вздохнула.
– Его после школы отправили служить во Львовскую область, – нехотя произнесла женщина. – Он в увольнительную в город пошел, там его насмерть-то и забили. Скоро тридцать лет будет.
– Он насколько меня старше был? – нахмурился папа.
– Так на три года, Олег, – ответил Николай Петрович. – Его как раз в ту осень в армию забрали, когда вы с батей веранду строили, помнишь? Он вам летом еще помогал, а осенью ушел…
– Да, точно.
– Убили нашего
