брат адмирала Антоний фон Эссен в то самое время исполнял обязанности варшавского генерал-губернатора. Сын командующего флотом, тоже Антоний, будучи 29‑летним командиром русской подводной лодки, через два года после смерти отца погиб во время боевого похода. Зять адмирала летчик Владимир Дитерихс — тоже русский офицер немецких кровей — нес боевую службу в качестве флаг-офицера штаба воздушного дивизиона Балтийского моря. Отец зятя контр-адмирал В.К. Дитерихс возглавлял Комиссию для наблюдения за постройкой кораблей для Балтийского флота. Писатель-историк Валентин Пикуль утверждал, что на Балтийском флоте в Первой мировой войне каждым четвертым боевым кораблем командовал немец, но не было ни одного случая их перехода на противоположную сторону. Веру — дочь адмирала фон Эссена — в 1941 году расстреляли гитлеровцы в Петергофе.

Стоит подчеркнуть в этой же связи, что Балтийский флот не был «исключением для немцев». В те самые годы «Первой шашкой России» называли генерала от кавалерии Федора Келлера, командовавшего поочередно бригадой, дивизией, 3‑м конным корпусом русской армии на сухопутном фронте войны с Германией. Российский генерал-фельдмаршал граф Иван Иванович Дибич-Забалканский — четвертый после генерал-фельдмаршалов М.И. Кутузова, М.Б. Барклая де Толли и И.Ф. Паскевича и последний полный кавалер ордена Святого Георгия — до поступления на русскую службу носил имя Ханс Карл Фридрих Антон фон Дибич-унд-Нартен. Его отец барон Ханс Эренфрид фон Дибич служил адъютантом прусского короля Фридриха Великого. Сын же стал русским генералом в войне с Наполеоном. Давно знаменит был в дореволюционной России и инженер-генерал, генерал-адъютант Э.И. Тотлебен, замыслами которого были созданы многие крепости на русских границах. В Севастополе и теперь стоит ему памятник, поставленный за заслуги при обороне города в Крымской войне. Еще в 1760 году его однофамилец Готтлоб Курт Генрих фон Тотлебен командовал русскими войсками, занявшими прусскую столицу Берлин в ходе Семилетней войны. После нее Россия и немецкое государство, называвшееся тогда Пруссией, затем Второй германской империей, не воевали между собой полторы сотни лет, что, можно полагать, тоже добавляло П.Н. Дурново уверенности при формулировании им изложенных в записке выводов. По прошествии более чем столетия, особенно после того, как между Западом и Востоком бездонными пропастями пролегли две мировые войны, развязанные германскими Рейхами, теперь все это кажется как минимум удивительным, но что было — то было, в той России дела с немцами обстояли именно так.

Однако только ли с точки зрения отсутствия противоречий смотрели на отношения с Россией и в Берлине? Достаточных оснований для такого рода утверждений нет. Наоборот, есть сведения, что там все чаще заявляли о себе политические воззрения совершенно иного порядка. Еще за четверть века до Первой мировой войны дипломат Бернхард фон Бюлов исходил из того, что следует «пустить русскому при случае столько крови, чтобы тот… 25 лет был не в состоянии стоять на ногах». По его убеждению, немцам «следовало бы надолго перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее черноземных губерний, бомбардировки ее приморских городов, возможно большим разрушением ее промышленности и ее торговли», а также «оттеснить Россию от тех двух морей, Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение в мире». Россия ему виделась вовсе не сильной, а слабой ее можно было сделать «только после отторжения тех частей ее территории, которые расположены западнее линии Онежская губа — Валдайская возвышенность — Днепр…» Бернхард фон Бюлов на момент написания цитированного письма работал в германском посольстве в Санкт-Петербурге и получил резкий ответ канцлера Отто фон Бисмарка, заявившего с трибуны рейхстага, что «Россия не желает завоевывать немецкую землю, а мы не желаем земли русской». Однако в начале ХХ века германское правительство возглавил уже тот самый Бернхард фон Бюлов и, будучи в столь высоком статусе, заявил, что Россию следовало бы «низвести до уровня второстепенной державы», однако сделать это удастся «лишь в случае ее социального разложения либо», добавлял он еще один момент, «в случае утраты ею Украины».

К тому времени, констатирует уже современный немецкий историк Рольф-Диттер Мюллер в своей книге «Враг стоит на востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году», в Германии сформировалось поколение, полагавшее, что следует не разрушить «жизненно важные ресурсы России», а завоевать их и «сделать Германию мировой державой». Такие идеи «наложили отпечаток на формирование военных целей в Первой мировой войне». Притом тогда «образ России был двойственен». С одной стороны, усиливались разговоры «об угрозе российской политики экспансии», но с другой — ширилось представление о России как о «колоссе на глиняных ногах». «Натиск на Восток» — вот образ, укоренившийся в общественном сознании после 1905 года, подчеркивает автор. За год до Первой мировой войны начальник германского полевого Генерального штаба Хельмут фон Мольтке-младший тоже считал, что «рано или поздно в Европе случится война, в центре которой окажется борьба германцев против славян. Подготовиться к ней — обязанность всех государств, выступающих в роли знаменосцев германской духовной культуры. Однако нападение должно быть инициировано славянами». В этом смысле Гаврило Принцип выполнил пожелание фон Мольтке-младшего. Но вовсе не случайно Германия самой первой объявила войну России.

Теперь уже известно, что по ходу Первой мировой войны осуществились многие предсказания С.Ю. Витте и П.Н. Дурново. Реальностью стало и самое важное пророчество, связанное с судьбой целого ряда государств. Сергей Юльевич и Петр Николаевич считали, что разгоревшаяся война принесет смертельную опасность для самого существования схлестнувшихся в ней империй. По ее итогам, полагал, например, С.Ю. Витте, правившие в Германии и Австро-Венгрии «Гогенцоллерны и Габсбурги настолько измельчают, что пойдут по миру». Для России вспыхнувшая многосторонняя потасовка «будет одновременно означать и конец царизма!» П.Н. Дурново тоже исходил из того, что в случае неудачи «при борьбе с таким противником, как Германия… социальная революция, в самых крайних ее проявлениях, неизбежна». В самом деле, ту большущую войну пережила лишь Британская империя. В биографии Австро-Венгерской, Германской, Османской и Российской империй муза истории Клио поставила весьма жирную и кровавую точку. Но, как вскоре засвидетельствовала та же Клио, не во всем и не окончательную. Рольф-Диттер Мюллер пришел к выводу, что уже в происходившем в немецких головах на финише ХIХ века, «можно обнаружить истоки размышлений Гитлера в отношении войны на Востоке 1941 г.». Дело в том, что «ядро его политических взглядов составляло отношение к России», притом сформировалось оно значительно раньше, нежели он изложил их в программном произведении «Майн кампф». По главной сути «корни плана «Барбаросса», восточной войны Гитлера 1941 г., уходят намного глубже», так как сама идея «войны Германии против России возникла еще в конце XIX века». Теперь уже можно уточнить,