усмехнулся лорд Линдехолл.

Его усмешка показалась мне недоброй.

Итак, милая, попридержи-ка коней. Это конечно здорово, что предыдущие гувернантки бежали от нашей Элис, как черти от ладана. По крайней мере, велика вероятность, что меня все-таки не выставят прочь, раз уж мы с нею умудрились худо-бедно поладить.

И все же не стоит лишний раз дергать тигра за усы.

И я снова потупила глазки.

– Простите! Разумеется, не буду. Я просто буду выполнять возложенные на меня обязанности. В конце концов, именно за это мне платят жалованье.

Надеюсь, это был тот ответ, который он хотел услышать.

– Кстати, об этом, – сказал вдруг лорд. – Меня впечатлило то, с какой твердостью вы решили защитить мою дочь после того, как она вас чуть не убила.

– Это была полностью моя вина, – не преминула напомнить я, но он только отмахнулся.

– Полагаю, вы заслуживаете поощрения за такую самоотверженность. Скажем, в размере вашего месячного жалования.

– Это вовсе не обязательно, – сказала я. – Я действовала в интересах девочки.

И снова приподнятая бровь.

– Да неужели? Вам не нужны деньги? А вы точно гувернантка?

Я выругалась про себя. Снова прокол. Настоящая Агата в этом месте начала бы рассыпаться в благодарностях. И уж точно не отказалась бы от внезапно свалившейся премии.

– Конечно, мне нужны деньги, и я с благодарностью их приму, коль скоро вы считаете нужным меня вознаградить, – проговорила я сдержанно, от всей души надеясь, что это исправит мою оплошность.

Лорд Линдехолл удовлетворенно кивнул.

– Откуда вы, мисс Сильвант? Вы меня заинтересовали, хочу узнать о вас больше.

Ох ты ж, жареные черти! Только этого мне не хватало.

Глава 10

– Моя биография достаточно подробно описана в рекомендациях, которые вы, полагаю, изучили с большим вниманием, – ответила я с достоинством. – Так что вы прекрасно знаете, в каком интернате я училась и чьих детей воспитывала после этого.  Боюсь, мне нечего прибавить к этой информации.

– Биография? – переспросил мистер Линдехолл насмешливо. – Ну уж нет. Скорее, это перечень ваших жизненных этапов и заслуг. А  биографию я бы с удовольствием послушал. Мне интересно, кто были те люди, которые сформировали ваш характер, превратили хрупкую, похожую на фею девушку в железного человека.

От его слов я  потупила глаза, принявшись усиленно изучать узор на тарелке. Еще никто и никогда не сравнивал меня с феей. Хотя за худобу и маленький рост хвалили часто – с таким телосложением  легко было протиснуться в любую щелочку. А в нашем ремесле это очень важно.

Я даже растерялась, услышав в свой адрес такие слова. Меня учили в этой жизни многому, но только не тому, как реагировать на подобное. Кажется, удар в челюсть здесь был бы не совсем уместен.

– Так что же вы молчите, мисс Сильвант? – спросил мистер Линдехолл упрямо и уставился мне  в глаза.

Врать я, конечно, умела виртуозно. Но переоценивать свои силы не стала: под этим прямым пристальным взглядом слишком легко выдать себя.

И хотя, кажется, хозяин поместья пока не подозревает, что получил лишь подделку под блестящую гувернантку, все может измениться в любой момент.  Можно не сомневаться, что ни один неуверенный жест, ни один нелогичный факт не укроется от его внимания.

Нет, сейчас этот разговор совершенно ни к чему.

– Те люди остались в прошлом, – сказала я, всем своим видом стараясь показать, что мне тяжело говорить об этом.   И добавила уже гораздо веселее и легче: – Как, впрочем, и грушевый пирог, который нам подали на десерт. Он был великолепен, не правда ли?

Это был очень прозрачный намек на то, что ужин давно окончен, и задерживаться дальше в столь позднее время становилось не совсем прилично.

Мне очень хотелось бы, чтобы этот намек был понят правильно.

– Да, ужин был неплох… – пробормотал хозяин, оглядывая пустые тарелки как будто бы с удивлением. – Следует похвалить повара.

Я  улыбнулась, подумав, что у членов семейства Линдехоллов всегда поднимается аппетит в моей компании. И, пожалуй, задержись я здесь подольше, отец с дочкой превратились бы в весьма милых толстячков.

– Полагаю, вам уже давно пора спать, – продолжил он. – Даже такой уникальной девушке, как вы, после жесткого падения с крыши нужно дать возможность отдохнуть побольше.

Что, собственно, и требовалось.

Я быстро поднялась из-за стола, выражая всем свои видом готовность немедленно отправиться в сторону своей спальни.

Или лучше его?

Однако мистер Линдехолл либо был слишком хорошо воспитан, либо не испытывал физического интереса к хрупким девушкам с железным характером.

Мы подошли к лестнице, по которой проще всего было подняться во флигель с комнатами для обслуживающего персонала. Освещалась она более чем скудно, к тому же была гораздо уже и круче, чем парадная, ведущая в хозяйские спальни. Уместиться на ней вдвоем было совершенно невозможно, и мой спутник с легким поклоном пропустил меня вперед.

Я поднялась на несколько ступенек, и в этот момент что-то пушистое, серое и длинное бросилось мне под ноги. Хорек? Черт возьми, хорек!

От неожиданности я вскрикнула, сделала шаг назад и рухнула прямо в объятия мистера Линдехолла.  Его руки, большие и сильные, в тот же момент обхватили меня надежно и крепко.  Жаркая волна прошла вдоль позвоночника, заставив сделать глубокий вдох и облизать вдруг пересохшие губы.

– Что случилось? – тихо спросил меня он.

В его голосе на этот раз слышалась непривычная мягкость. Как будто кто-то обернул его в кусок превосходного бархата. Такого, от одного прикосновения к которому по всей коже разбегаются мурашки удовольствия. Вот и по  моему телу они распространились как-то слишком быстро.

– Что-то мохнатое… там… на лестнице… – так же тихо ответила я.

– Мохнатое? – переспросил он, прижимая меня к себе еще крепче. – Это наверняка один из тех самых хорьков из банды моей дочери. Неужели вы боитесь мелких хищников?

И мне вдруг показалось, что я действительно очень-очень боюсь хорьков. Точнее, изо всех сил хочу их бояться. И чтобы кто-то большой и надежный всегда защищал меня от них, вот так прижимая к себе.

– Похоже, что так – призналась я.

А потом зачем-то подняла голову и посмотрела ему в лицо. Впервые я видела его глаза так близко и теперь удивилась тому, насколько мало я могла разглядеть в них раньше. И почему я не замечала, насколько они глубокие и красивые? Как темный омут лунной ночью, который с отчаянной колдовской силой тянет нырнуть поглубже, ощутить всей кожей теплую воду и поплыть вперед, отдаваясь ласкам волн и растворяясь в этом чувстве.

А может, я просто никогда не видела их такими?