этому, поскольку в ней рассматривается, как СМИ пытались представить поворотные моменты во внутренних и внешних делах России как исторические повторы эмоционального, даже травматического прошлого.

 

Глава 3. Прошлое как настоящее. Историческое обрамление Украины, санкций и Сирии

24 августа 2014 года российские и пророссийские силы провели по улицам Донецка десятки всклокоченных украинских военнопленных. Когда пленные проезжали мимо толпы, разъяренные гражданские зрители выкрикивали оскорбления в их адрес, бросали предметы и тухлую еду. Поддерживаемые Кремлем ополченцы , возглавлявшие это стилизованное шествие, были одеты в георгиевские ленты , памятный символ победы СССР над нацизмом. На первый взгляд, присутствие такой символики может показаться необычным и даже случайным, но это было частью целенаправленной попытки наполнить парад смысловыми денотатами Великой Отечественной войны. Парад пленных украинских солдат был тщательно продуман и повторял парад Красной Армии нацистских военнопленных по улицам Москвы в 1944 году. Российские СМИ внимательно освещали его, исторически оформляя не только парад, но и весь конфликт на востоке Украины как повторение эпической битвы Советского Союза против нацистской Германии.

Зрелище 2014 года стало ужасающим примером того, как в российской политической культуре постоянно происходит репрезентация Великой Отечественной войны и других исторических триумфов и трагедий. Ужасающий, но далеко не редкий: этот тип смешения был лишь одним из десятков тысяч исторических ссылок, (пере)созданных российскими СМИ и политическими акторами с 2012 года. Вместе взятые, эти ссылки составляют подробный нарратив, в котором текущие события "исторически обрамлены". Историческое обрамление можно определить как обрамление СМИ современного события в рамках исторического прецедента: СМИ объединяют сегодняшний и прошлый эпизоды. Основа теории фрейминга заключается в том, что СМИ фокусируют внимание на определенных событиях, а затем помещают их в смысловое поле. В российских СМИ, освещавших несколько важных событий во время третьего президентского срока Путина, это поле смыслов располагалось в рамках выборочных и эмоциональных нарративов о прошлом. Таким образом, парад украинских военнопленных должен был опираться на историческую рамку, которая уже была заложена СМИ в сознание зрителей и исполнителей.

Этот конкретный фрейминг основан на сравнении российскими государственными СМИ конфликта на Украине с Великой Отечественной войной - сравнительный контент, на котором строится нынешний нарратив России о "денацификации" Украины. Но были и другие, и в этой главе подробно рассматриваются три примера исторического фрейминга как ключевого элемента в попытках правительства и СМИ сделать историю настоящей. Чтобы прояснить, как это работает, я применил "анализ фреймов", разновидность дискурс-анализа, к освещению российскими СМИ и правительством трех ключевых событий, произошедших в определяющие эпоху 2014 и 2015 годы: украинского кризиса, введения жестких западных санкций против России после крушения MH17 и российской военной интервенции в Сирии. Из всех существующих методов анализа медиадискурса я решил, что анализ фреймов лучше всего подходит для анализа процесса. Функция фрейма заключается в определении проблемы (и ее причин), утверждении моральных аспектов проблемы и последующем предложении решения (Kuypers 2006).

В своем подходе я принял уточненный подход Майкла Каччиаторе, Дитрама Шойфеле и Шанто Айенгара (2016) к анализу фрейминга, в котором подчеркивается необходимость изучения "фрейминга эквивалентности" - растущей тенденции СМИ к детальному сравнению и смешению одного события с другим. В той же статье они также подчеркивают важность уже существующих, культурно зависимых "схем" (здесь: точек сравнения) для успешного фрейминга в СМИ. Это оказалось весьма уместным для моего анализа освещения событий в российских СМИ, поскольку в качестве точки сравнения выступала знакомая, мифологизированная версия истории.

В плане применения я адаптировал подход Марка Миллера (1997), в котором он картирует фреймы с помощью частоты ключевых слов, основывая свой метод на идее, что фреймы строятся посредством стратегического использования или пропуска определенных слов и фраз. В своем анализе фреймов я сначала установил наличие исторического фрейма и составляющих его субнарративов, а затем сравнил использование фреймов в разных источниках. Мне удалось сохранить необходимую детализацию, анализируя тексты по отдельности, что позволило учесть в анализе нечасто встречающиеся слова, относящиеся к фрейму. Выявив наличие исторического фрейма, я сгруппировал ключевые слова и фразы в тематические кластеры, адаптировав методику, использованную Брюсом Этлингом и др. в их анализе российской блогосферы (Etling, Alexanyan and Kelly 2010).

Российские СМИ и политики используют эти подробные аналогии, чтобы подчеркнуть актуальность истории, придать ей значение для повседневной жизни людей. Вместо того чтобы использовать историю как краткую аналогию, пользователи исторического фрейминга фокусируются на детальной и интенсивной демонстрации повторения и повторяемости исторического события в настоящем. Первая и наиболее заметная особенность - интенсивность уровня повторения. Часто повторяющееся смешение прошлого исторического события с настоящим новостным событием составляет основной и самый базовый прием, необходимый для исторического фрейминга. Во всех исследованиях, упомянутых в этой главе, высокий уровень повторения исторических сравнений продолжался в течение как минимум двух месяцев, причем все источники последовательно описывали предполагаемое повторение истории.

Повторяющееся и ограниченное поле исторической референции в СМИ также опирается на тенденции, выявленные учеными, работающими с российскими СМИ, где освещение ограниченных тем с повторяющимися мотивами описывается как определяющая характеристика новостной повестки дня (Stent 2013: 112). Использование таких приемов особенно ярко выражено в заявлениях правительства, в правительственной ежедневной "Российской газете" и ежедневном таблоиде "Комсомольская правда". Эти источники повторяют почти одинаковые фразы, как в примерах, взятых из российских государственных СМИ, освещавших введение Западом санкций в 2014 году:

 

Объявив о своей победе в "холодной войне"...

Российская газета 2014c

 

Так называемые "победители" в холодной войне решили надавить на события...

Президет России 2013

 

Победители, в кавычках, в холодной войне...

Чигишов 2014j: 34.17

 

Подобные приемы напоминали позднесоветский период, когда использовались повторы и набор фраз, включая почти точное повторение целых кусков языка или "шаблонов" (Gorham 2016; Yurchak 2005: 63). Другой прием, особенно заметный в бульварной прессе, заключался в том, что СМИ контекстуализировали новые статьи, включая в них пространные выдержки из предыдущих материалов (Mazur 2014). Аналогичным образом "Российская газета" вставляла в свои материалы целые разделы из связанных предыдущих статей (Забродина 2014а, 2014б; Домчева 2014; Зубков 2014; Воробьев 2014б, 2014а).

Несмотря на склонность к повторам, для сохранения значимости сравнения источники должны были адаптировать свои повествования к развитию событий. Обращения СМИ и политиков к историческим точкам сравнения были более частыми и драматичными в те моменты, когда объективная реальность угрожала делегитимизировать российскую версию событий. Напротив, анализ использования СМИ ссылок на историческое обрамление, отслеженный по датам, показывает, что они сокращали использование исторического обрамления, когда события развивались в пользу правительства, подтверждая убеждающие намерения, лежащие в основе использования исторического обрамления. СМИ и политики часто сопровождали такие изменения сменой тона, так что любое увеличение количества ссылок происходило наряду с более острой и милитаристской риторикой. Например, при освещении украинского кризиса на неделе, закончившейся