что с напряжением работал ими. Но что это! В правой руке — о, Боже! (он раскрыл ладонь правой руки) — был зажат небольшой клок человеческих волос!..

«Я, наверное, сошел с ума, — весь день только об этом и думал Грэг. — Такого не может быть! Ладно, я готов мириться с ужасным сном, с кошмарами, происходящими в нем, но не с проявлением его в реальности. Это что ж выходит, что я на самом деле кого-то преследовал и вырвал у него клок волос? Абсурд! Я же находился в полном сознании. Вечером лег спать, всю ночь не вставал, никуда не выходил, квартиру не покидал, и вдруг на тебе: какая-то безумная погоня, какое-то чудовищное преследование! Это не могло происходить на самом деле, хоть что мне говори! Я просто убежден: я уснул в своей постели и проснулся в ней! Хотя (какая нелепость!) именно это и не может быть моим алиби, так как я не могу наверное утверждать, что ничего не делал в промежутке между засыпанием и пробуждением! Бред какой-то!»

Грэг отпросился с работы, сославшись на недомогание. Шеф, на удивление, не стал его, как обычно, наставлять. Грэг прошел к реке, которая была неподалеку от учреждения, где он служил, и сел на одну из свободных скамеек. В реке игриво резвились дикие утки. Они то кружили проворно по воде, то плавно расплывались в разные стороны, то вдруг, что есть духу, неслись обратно к какой-нибудь крякве, выудившей со дна кусок травы. Их вид несколько успокоил Грэга, хотя и не привел в норму. И всё же к вечеру нелепый сон всё-таки оставил его. Сидя у себя на диване возле телевизора и посасывая из банки пиво, Грэг только посмеивался над собой и своими страхами.

Однако через неделю подобный сон повторился.

…Он борется с какой-то женщиной. Вокруг сумерки и ворох листьев. Они шуршат под его ногами, ломаются, трещат. Женщина сильна. Ей придает силы желание жить, ему ярости — жажда убивать. И все же она еще сопротивляется с отчаянием безнадежности. Нет, она не кричит, как в прошлый раз, только глухо сопит и упирается руками и ногами, на ней какое-то огромное пальто, и он никак не может ни за что ухватиться. Тогда он наотмашь бьет ее по лицу: раз, еще раз, еще, потом в грудь, в плечо. Одна рука ее обмякает, ему удается ухватить ее воротник, он что есть силы раздирает его, и хватается правой рукой за цепочку на ее шее. Цепочка тут же обрывается и…он просыпается. Он снова весь мокрый. Снова лихорадочно бьется его сердце. Он поскорее сбрасывает с груди влажное одеяло и вдруг видит в своей правой руке зажатую цепочку…

* * *

Джон Рэд в смятении возвращался в участок с места происшествия. Ему все не нравилось. Не нравилось то, что сегодняшнее убийство по почерку полностью совпадало с предыдущим, недельной давности; не нравилось, что убийца ничего после себя определенного не оставил. Он даже не пытался надругаться над своими жертвами, он только хладнокровно убивал их и как будто тем самым освобождался, сразу теряя к ним интерес. Орудовал одним и тем же ножом, наносил раны куда попало, колол, очевидно, пока не переставали сопротивляться, потом уходил. Места в этой лесополосе глухие, свидетелей пока не отыскалось. С трудом установили личность первой жертвы, надо бы срочно дать информацию о второй. Обе убитые девушки — молодые, как могли, пытались оказать сопротивление, но убийца, видно, необычайно силен, так как даже грудь последней девушки прошил с одного удара.

В коридоре участка ему сообщили, что его с утра ищет шеф. Джон сразу же пошел к нему. Подходя к двери его кабинета, он увидел у стены на стуле какого-то чрезвычайно озабоченного мужчину лет сорока. Его потерянный вид так и бросался в глаза.

Джон слегка постучал в стеклянную дверь кабинета начальника и спросил разрешения войти.

— А, Джон, давай, давай, заходи скорее, — замахал ему ладонью начальник. — Видел, возле моей двери сидит человек? Посмотри, что он нам принес.

Начальник пододвинул поближе к Джону небольшой конверт, поверх которого лежал пук человеческих волос и золотая цепочка с маленьким медальоном в виде сердечка.

— Что это? — не понимая, что этим хочет сказать начальник, спросил Джон.

— А ты как думаешь? Я только что получил результаты экспертизы этих волос, не догадываешься, кому они принадлежат, а? На, прочти, — начальник сунул Джону результаты анализов. Джон глазам своим поверить не мог. По данным экспертов волосы принадлежали Лоре Ги, девушке, убитой неделю назад.

— Ты представляешь, какой мужчинка сидит у меня под дверью?

— А цепочка?

— Пока не знаю. Но он утверждает — как тебе? — что наши последние два убийства он видел воочию во сне, и якобы клок волос самолично выдрал у первой жертвы, а цепочку сдернул со второй. Я поначалу было подумал, что он больной, но он вытащил из кармана этот конверт и выложил его содержимое передо мной. Если бы не результаты экспертизы, я бы его выкинул из участка в два счета, но у меня как перемкнуло что: «А дай, думаю, отправлю эти волосы на экспертизу, с меня всяко не убудет». И вот результат. Что скажешь?

— Не знаю, что и думать.

— А тут и думать нечего. Бери его в оборот. Сказки про сны и оборотней, это он пусть в редакции пишет, а мы ни в какую мистику не верим. Мы — реалисты. А реальность говорит однозначно: вот клок волос первой жертвы, и он не мог оказаться у случайного человека, чтобы он ни говорил. В общем, так, забирай его к себе и раскручивай. Мне кажется, он прикидывается ненормальным. Хотя я и допускаю некоторую долю амнезии. Вызови психиатра, всё в твоих руках. И цепочку проверь, мало ли что.

— Пройдемте, пожалуйста, со мной, — сказал Джон мужчине, сидящему у кабинета начальника. Тот безразлично поднялся и пошел за ним.

В своем кабинете Джон усадил его напротив себя, но расспрашивать не спешил. Мужчина тупо уставился в пол и, казалось, пребывал в полной прострации. Джон несколько минут наблюдал за ним, и отметил про себя, что мужчина сильно измотан и, что называется, потерян.

— Вас что-то беспокоит? — наконец спросил его Джон, и мужчина ответил:

— Сны. Мои