— Да, мастер, — произнес навзрыд Уннава, не поднимая лица с груди мастера.

Седьмой силой поднял голову Дайске, с любовью держа его, как пиалу чая, а затем медленно, спокойно, но очень четко, даже настойчиво продолжил:

— Как бы я ни тренировался, как бы ни выбивался из сил, как бы того ни хотел, я человек, никчемный, жалкий…

— Нет, мастер, — всхлипывая начал Дайске…

— Слушай меня! — жестко перебил его Седьмой. — Ты же получил шанс обмануть смерть, достичь того, чего я никогда не смог бы, чего не сможет никто в мире! Ты меня понимаешь?

— Да… — просто так ответил Дайске.

— Нет! Пойми, тебя не обрекли на смерть, тебе дали шанс, которого не было ни у одного хранителя до этого! Прошу, спаси всех нас, Дайске, тебе одному это под силу.

Дайске встал, горячая вода побежала по его мускулистому телу, смывая следы грязи и слезы:

— Да, мастер! Я сделаю то, что вы просите.

— Отлично, напомни, ради кого ты это сделаешь?

— Ради вас? — озадаченно не понял вопроса Дайске.

Седьмой ударил ладонью в нос ученика так, что юноша свалился в воду, разрушив весь пафос. А мастер продолжил:

— Ты сделаешь это ради Мизуки, меня, ради спасения невинных жизней, ради всего человечества, всех контрактников, которые не смогли победить демона, а самое главное — ради себя.

— Есть, мастер, — воодушевленно ответил Дайске. Он получил себе смысл жизни, получил надежду…

Когда Дайске собирался уходить на турнир, Седьмой окликнул его:

— Дайске, забыл сказать… Никогда не оставайся один, иначе не поймешь, когда перестал быть человеком, а им важно оставаться… Знаешь, что есть самое сильное в человеке, чего нет в демоне?

— Сердце? — предположил Дайске.

— Оно у них есть, у некоторых раза в четыре больше нашего, ну, по крайней мере я такие доставал. У них нет прощенья, они так не умеют, помни об этом.

Дайске улыбнулся, записал все это в блокнот, а затем подошел к мастеру, который позвал его жестом еще раз. Седьмой положил руку юноши на Громовержец, а затем сказал:

— Он скоро захочет есть, не хочу помирать с головной болью, в конце турнира он останется у тебя, я надеюсь, но если вдруг ты струсишь, то спроси у совета грома, кому его передать. Думаю, что после тебя у моего братишки больше всего шансов, он старался больше меня на тренировках и всегда завидовал моему мастерству, смотри, не проиграй ему. Не бойся использовать силу, дарованную тебе, бойся сожалеть о бездействии после, прощай, Дайске.

— До встречи! — ответил Дайске, натягивая кимоно и запихивая Громовержец в оби.

В ответ Седьмой Второй Ямаути лишь в свойственной ему манере рассмеялся, смотря на убегающего в храм Дайске…

Глава 18. Турнир за звание хранителя!

Дайске сообщили, что в этом году уже сформирована турнирная сетка, но по убедительной просьбе Седьмого, ему дадут шанс сразиться с победителем, в случае победы — титул его.

Уннава спорить, конечно, не стал.

Дайске внимательно изучал каждый бой, особенно подмечая технику брата своего мастера. Даже делал зарисовки, как вдруг к нему подсела Азуми.

— Учишься на чужих ошибках? — начала она, обращаясь к юноше.

— Да, мне так велел Седьмой.

— Так непривычно, я всегда называла его Ни, ведь он был вторым, хоть его брат и младше его на несколько секунд…

— На несколько секунд?

— А тебя не смущало, что он Седьмой Второй Ямаути, но при этом у него есть только один брат, но он младший?

— Что-то я запутался.

— Вот и мы с его отцом запутались, в детстве они были как близнецы, поэтому мы даже не поняли, кто был первым, потом только разобрали, что назвали их не по порядку. но зато Ни всегда задирал братишку за то, что он был младше, хотя это малыш так думал, мы с отцом видели, что он ему так помогал, поучал его, тренировал. Он, кстати, устал после источников и сейчас отдыхает с племянницами в своей комнате, просил тебе передать, сказал, что ты переживаешь за него.

— Опять мастер все знает, он был прав, спасибо вам большое.

— Ни сказал, что передал Громовержец пока тебе, я не против, только сильно не думай о нем.

— Почему? Я осознаю, что в случае поражения мне нужно будет его отдать.

— Я не об этом, ты хороший человек, в этом я не сомневаюсь. Седьмой не рассказывал тебе? Хотя, может, он и сам не знал.

— О чем?

— Наша семья когда-то работала с контрактниками, экспериментировала, мы набирались опыта. Так вот, контрактники имеют странную особенность, меч к ним больше привязывается что ли, может это потому, что они и сами немного демоны, в общем, он к тебе потянется, если понадобится, так что на турнире будь осторожнее.

— Понял, постараюсь, — ничего не понял Дайске…

Момент поединка настал. Как и ожидалось, Дайске предстояло сразиться с братом Седьмого.

На песчаной арене, немного забрызганной кровью, потом и слюнями после прошлых поединков, но все еще готовой встретить еще одну битву, с двух разных сторон встали два бойца. Правила турнира просты: три боя, победителя определяют судьи, перерыв между боями — десять секунд, бой нельзя перенести или отменить, смерть или уход с арены равны поражению.

Уннава встал в стойку и приготовился, синай гордо смотрел прямо на оппонента, с другой стороны все было обоюдно.

Гонг прозвучал…

Дайске, преисполненный уверенности, сделал глубокий выдох, вместе с которым изо рта юноши повалил пар, из-под кимоно начало пробиваться яркое свечение, глаза засияли алым. Все произошло настолько быстро, что тяжело в это поверить.

— Теперь это будет моя сила! — закричал Дайске.

И пока смятенный оппонент готовился отразить атаку или парировать выпад Уннавы, сам юноша, словно молния, с такой невероятной силой перелетел через всю арену одним рывком, разнеся синай в щепки о плечо Первого Седьмого Ямаути.

Все на арене были шокированы и не могли даже пошевелиться, кроме судей, они, как и полагается, тут же подняли флажки со стороны Дайске и ударили в гонг — раунд закончен, Дайске несут новый синай, Первый Седьмой пытается оправиться от травмы, досадно потирая только что вправленное красное плечо, из которого торчит несколько мелких щеп бамбука, а на трибуну, которая молчала от возмущения и шока, вбежала какая-то девочка, вся в слезах, она еле связывала слова, но Дайске четко услышал:

— Дядя Ни умер…

Разгоряченные глаза юноши потускнели, стойка обмякла, механизм на груди жалостно погас, а синай клюнул в песок…

Гонг…

Оппонент Уннавы, верно, совсем ничего не слышавший и зажатый злостью поражения, не замечавший суматохи на трибунах, ринулся